Это был 2014. Нашептательная геометрия - [2]

Вам, конечно, интересно, кто же такие вы.

25 февраля

Иллюстрация того, как люди что-либо «узнают»:

— «Вине пуха вменяется вызывание аллергии, призывы к чиханию, распаление воспаленных настроений, кашледав…»

— Да, да, читал.

— Чего? Что читал?

— «Винни-Пуха» же! Ты же его цитируешь.

26 февраля

Каждый раз, когда я вижу, как кто-нибудь в фильме съедает бумагу — записку, там, договор, или иной документ — я думаю: вот пойдет он потом в сортир, а там написано — «бумагу в унитаз не бросать».

Тупик какой-то.

28 февраля

— Любое мнение достойно уважения.

— Ты тупое бессмысленное чмо и ничтожество.

— Уважаю!

1 марта

Иван: Ром, хочешь медовуху?

Рома: Нет.

Иван: Ром, хочешь медовуху?

Рома: Нет.

Виктор: Вань, оптимизируй запрос, у него явно не хватает памяти.

4 марта

В метро сиденья устроены так, будто общество состоит из очень худых людей. Если у человека нормальная ширина плеч, то он уже будет мешать соседям. Не помню, как в Новосибирске (возможно, там я просто ни разу не сидел в метро), в Питере — так.

Вот интересно — зачем? Чтоб неудобно было, такой небольшой контроль: «Помни, кто хозяин»? Или это просто идиотизм? Или люди раньше, когда создавался ГОСТ, были мельче?

10 марта

Больше всего времени люди тратят на объяснение того, чего не понимают.

12 марта

Момент разочарования миром людей наступает тогда, когда понимаешь, что взрослые тебя не слушают. Они только делают вид. Это становится понятно, когда замечаешь, что они повторяют те же самые заблуждения, что и день-неделю-месяц назад, хотя ты их уже убедил в их неправоте — и они согласились. Тебя накрывает страшным осознанием того факта, что их согласие было неискренним, и, вероятно, они даже сами не поняли, что оно возникло; так, механически поддакивали, лишь бы отвязался.

Тогда ты берешь молоток. Выходишь на улицу и начинаешь высматривать жертву. Ждать приходится долго, но оно того стоит. По тротуару идет тоненькая, почти прозрачная, изящная до невозможности девочка лет девятнадцати. У нее огромные глаза; они отражают очень много дневного света. Так, будто светятся сами. Она мило сдувает с левой щеки упрямую светло-рыжую прядь. Ее полупрозрачная блузка и чертовски короткая юбочка дразнят и манят, легкие балетки ступают беззвучно по выглаженному годами асфальту; у нее такие ноги, что невозможность обладать ею немедленно доставляет почти физическую боль. Она еле-еле придерживает большим пальцем тонкую лямку сумочки, висящей на плече; ее пальцы невероятно хрупки, и ногти на них гладки, как обсидиан. Она проходит мимо. Она улыбается, между аккуратными, бледными губами проступают чуть-чуть неровные, но очень белые зубы. Ты смотришь ей вослед; ты готовишься для прыжка. Молоток сжат в потных пальцах, рука дрожит, кровь бьется в висках, пах отяжелел, дыхание сбивается. Ты напрягаешь ногу и заносишь молоток над головой…

И вдруг из окна тебя зовет бабушка. Тебе восемь лет. Нет молотка. Нет стремления убивать красивых девочек. Нет зависти и нигилизма; боли о прошлом нет, и нет штампа о разводе в паспорте, вечной усталости и головной боли по утрам. Есть только разочарование миром людей… хотя — подожди. Где оно? Ты отошел от обиды. Этот первый опыт был болезненным, но боль прошла. Вообще-то, ты даже не вспомнил бы об обиде, если бы я не напомнил.

А я напомнил. С некоторых пор я ненавижу тебя. Только за то, что ты вырос и стал мной.

13 марта

В кафе разговор мальчика и девочки. Девочка:

— Что, думаешь, и в 30 лет бабушка будет деньги давать?

Мальчик:

— Почему бы нет? Мы же для них дети.

14 марта

Если на людях с тобой происходит что-то позорное, или хотя бы конфузное, — просто так с ним справиться не получится. Скажем, у тебя внезапно оказалась расстегнутой ширинка. Ты, конечно, начинаешь ее застегивать; не светить же «секретными документами» на всю страну.

Сначала оказывается, что бегунок дошел до самого низа и застрял; у него же есть специальный фиксатор, который нужен, чтоб молния не открывалась сама по себе; он срабатывает, когда «ручка» опущена вниз. А когда «собачка» доходит до низа, «ручка» фиксируется швом в нижнем положении. Тут нужно сильно постараться, чтоб исправить положение; потому что для сдвижения «собачки» нужно вытащить из-под шва ручку, а чтобы вытащить ручку — надо сдвинуть «собачку»! Ты, чуть не разрывая швы, кое-как вытаскиваешь чертову хреновину. Конечно же, в молнию тут же попадает ткань, и приходится дергать бегунок вверх-вниз, чтоб освободить от очередной помехи; тебе кажется, что при этом окружающие смотрят на тебя, будто ты только что отлил у всех на глазах и стряхиваешь остатки радости.

Наконец, молния побеждена (вообще-то, нет: она разошлась, но ты пока этого не знаешь); на ее «вразумление» ушла пара секунд, но тебе кажется — никак не меньше трех минутищ. На тебя никто не смотрит, и не смотрел никто, но тебе кажется — все только на тебя и пялятся. На душе скребутся кошки, неприятное ощущение только что произошедшего невезения досадной скрепкой сжимает губы; и ты униженно продолжаешь свои никчемные дела.

20 марта

Переходил дорогу по «зебре». Посмотрел налево. Неохотно, со скрипом осей остановились хозяева полосы. Я пошел, глядя на водителей сквозь замызганные лобовые стекла. Дойдя до середины дороги, перевел взгляд на другую сторону. Как по-волшебству, поток завис, пропуская меня. Я почувствовал власть над железом и резиной, бензином и тормозной жидкостью; расслабился и зашагал, победно глядя на остановленных мной железных коней. И врезался в машину, сдававшую назад через пешеходный переход.