Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время - [3]

Наша позиция в отношении понятийного ригоризма, излишняя увлеченность которым часто подменяет собой собственно научный анализ реальных явлений, получает дополнительные аргументы в весьма интересной и значимой для нашей темы главе, написанной Р. М. Шукуровым. Содержащийся в ней материал представляет собой органическое соединение исторического и философского аспектов исследования, посвященного византийским моделям этнической идентификации. Оставляя в стороне принципиально важный в эпистемологическом контексте для предпринятого автором анализа вопрос об «архаизации» исследовательской манеры византийских интеллектуалов, я позволю себе выделить его соображения по принципиальным проблемам, затронутым в нашей публикации. Р.М. Шукуров, к примеру, подтверждает впечатление о возможности множественных подходов или маркеров при выработке (формировании) понятий для этнических явлений. По данным византийских текстов автор вычленяет модель этнической идентификации по номинации народов – близких или дальних соседей Византии, в основе которой лежал локативный (пространственный) параметр. Оценивая базовую логику византийского метода систематизации и классификации объектов исследования, автор, подобно византийским интеллектуалам, уделяет специальное внимание аристотелевской логике в части рассуждений великого философа о соотношении общего и единичного (род и вид), – в конечном счете о соотношении абстрактного и конкретного мышления. Эта теория, в качестве вечной истины получившая подтверждение и новое дыхание в контексте современного толкования принципа относительности в историческом процессе и эпистемологии, побуждает и нас, в хитросплетениях понятий непременно помнить об их условности.

Констатация Р.М. Шукуровым пространственного измерения идентичности народа или человека обозначила, на наш взгляд, некую проявившую себя особенность в материалах нашей публикации. Астрологические и климатические теории в трактатах Клавдия Птолемея, Гиппократа, Плиния Старшего, Посидония, – не позволили автору главы остановиться только на роли локального маркера в номинации этнических процессов. Они побудили его дать по существу, расширительную характеристику географического (пространственного) фактора в этих процессах, отмечая его влияние на нравы, характер и даже историческую судьбу народов в контексте идеи «баланса», «равновесности» в греческой философии. Эти наблюдения в совокупности с анализом политического влияния пространственных мутаций на этнический полиморфизм в условиях формирования этнонациональных государств (гл. Н.А. Хачатурян), – подчеркнули целесообразность рассмотрения роли географического фактора в качестве специальной линии исследования интересующего нас сюжета.

Группа глав в материалах тома с преимущественным вниманием к явлениям духовной жизни, пополнили картину социально – экономических и политических факторов показателями процессов формирования «национального» сознания, то есть анализом таких явлений как язык, культура, религия, мифы об историческом прошлом, историческая, политическая и правовая мысль. Исходный для авторов глав настрой на органическую связанность личностных и «материальных» параметров в этом анализе позволил им отразить современное видение людей далекого прошлого. Оно преодолело свойственный позитивизму настрой исключительно «социального» человека. Бывший ярким достижением исторического знания XIX века образ «социального» человека, то есть человека, включенного в общественную жизнь и в большей или меньшей мере зависимого от нее, изживал себя в условиях смены парадигм на рубеже XIX–XX веков, отмеченных нами выше. Новый образ человека-актора сегодня должен был быть восстановлен в свойственной ему полноте, – то есть в связке социального и природного начал прежде всего – его психологии.

Историческая, политико-правовая мысль, культурные феномены (поэзия в качестве объекта внимания) в монографии представляют собой по преимуществу формы отрефлексированного сознания, будучи, если не результатом творчества интеллектуалов, то в любом случае людей письменной культуры, образованной частью общества. Особенностью отрефлексированной, в первую очередь политико-правовой линии, явились свойственная ей выраженная печать организующей роли государственных структур или субъектная ангажированность позиции в отношении этнонациональных процессов.

Специальный интерес в этом контексте (и не только) представляет глава, написанная С.Е. Федоровым, значимость которой определяют две особенности: объект анализа и уровень его реализации. Речь идет о чрезвычайно трудном варианте формирования коллективной общности в условиях композитарной британской монархии XVI – нач. XVII веков, пытавшейся преодолеть партикуляризм составляющих ее компонентов, – английского, шотландского, ирландского и валлийского. Процесс исследуется на субъективном уровне конструирования концепции коллективной общности, с использованием дискурсивного анализа культурно-логических инструментов в текстах, созданных представителями интеллектуальных групп антиквариев, юристов и богословов. Дополнительный интерес авторской попытке сообщает многолинейность содержательной стороны исследовательского поиска с обращением к историческому прошлому региона. Последнее обстоятельство позволило автору включить в свой анализ такие сюжеты, как проблемы культурного и территориального сосуществования кельтских и германских племен с пропагандистской тенденцией в концепции этих племен, а также теории континуитета в социально – политических институтах и церковной организации (гемот, инсулярная церковь) в истории британского содружества.