Этническая история Беларуси XIX — начала XX века - [46]
Главное, что нас интересует, не социально-экономическое развитие Беларуси как таковое, а его относительный уровень. Как ни парадоксально, несмотря на то, что именно эти вопросы традиционно получали наиболее детализированное освещение в советской историографии истории Беларуси, они так и не были решены. Естественно, что практически все исследователи в той или иной степени отмечали отставание Беларуси от некого общероссийского уровня. Историографический анализ этих оценок сам по себе был бы очень интересен. Не вдаваясь в подробности, хотелось бы отметить колебание, если не шараханье позиций в диапазоне от представления Беларуси в виде отсталой окраины Российской империи (что позволяло впечатляюще демонстрировать достижения по сравнению с пресловутым 1913 г.) до эйфории от ударных темпов индустриального развития в 1860-1890-х гг., превосходивших, якобы, «ведущие страны Западной Европы и США» [21, с. 134] (что позволяло успешно опровергать «советологические» инсинуации об отсутствии предпосылок и, следовательно, об экспорте в Беларусь социалистической революции). Вместе с тем вопрос об уровне развития Беларуси по сравнению с другими регионами европейской части России даже не был поставлен. Не лучше обстоит дело и с оценками внутри регионального развития, над которыми до сих пор довлеют, как не подлежащие никакому обсуждению, положения раннего В. И. Ленина о преобладании капитализма на западе Беларуси и о феодально-крепостнических пережитках на востоке.
Предлагаемый анализ уровня социально-экономического развития Беларуси основан на одном, но чрезвычайно информативном источнике — материалах «Торговли и промышленности европейской России по районам», подробная критика которого содержится во введении. Вопрос об использовании других источников по экономической истории, конечно, уместен, но в этом случае их анализ потребовал бы отдельного исследования. «Торговля и промышленность...» достаточно репрезентативна и едва ли другие источники позволили бы представить существенно иную картину. Однако, что наиболее ценно, данные «Торговли и промышленности...» почти что синхронны базовому источнику информации по этническому, социальному, конфессиональному составу населения, его образовательному уровню и т. д. — переписи 1897 г., что позволяет составить целостную картину развития модернизационных процессов в восточной части Центрально-Восточной Европы.
Напомним, что данные «Торговли и промышленности...» содержат информацию о торгово-промышленном обороте в границах определенных регионов. Эти данные были пересчитаны таким образом, чтобы в территориальном отношении они приблизительно соответствовали современным территориям государств восточной части Центрально-Восточной Европы (табл. 5).
Приведенные данные не идентичны современным экономическим показателям, например стоимости валового национального продукта на душу населения. Составители «Торговли и промышленности...» характеризовали его как показатель потребительской силы местности. Лучше его характеризовать как индекс деловой активности, характеризующий уровень развития товарно-денежных отношений и, следовательно, модернизации. Низкие (точнее самые низкие) показатели Беларуси не могут не удивлять, тем более что разница с лидером той эпохи — Латвией, кратна восьми. Разница с наиболее развитым регионом европейской России — Московской промышленной полосой была еще большей: 12 раз, при его показателе 303,2 руб. на душу населения. По мнению составителей «Торговли и промышленности...» Полесская полоса, куда была включена Беларусь (за исключением Гродно и Бреста), Литва и часть Волынского Полесья с показателем 22,3 руб. была самой слабой, в том числе по сравнению с Центральной хлеботорговой полосой России с показателем 37,3 руб. и даже Северной лесной полосой (Архангельская и Олонецкая губернии) с показателем 32,4 руб. Не менее разительны контрасты в сравнении совокупного торгово-промышленного оборо-та\ который в Беларуси с населением 6,6 млн чел. составлял всего 172 380 тыс. руб., а в одном Рижском экономическом районе с населением 377 тыс. чел. — 252 967 тыс. руб. Естественно, что автору потребовалось определенное мужество (что придется проявить и читателю), чтобы признать, что Беларусь не просто отставала, а была наименее развитым регионом европейской части Российской империи. Однако вне контекста этих фактов едва ли представляется возможным объяснить и другие модернизационные показатели Беларуси на рубеже XIX-XX вв., равно как и особенности ее этнической истории. На наш взгляд, польская историография и в этом плане дает хорошие примеры адекватного восприятия прошлого. С точки зрения данных «Торговли и промышленности...» Польша, или точнее та ее часть, которую тогда официально именовали «Привислинский край», выглядела не так уж и плохо — 100,6 руб. на душу населения, но А. Хвалба характеризует ситуацию в развитии промышленности следующим образом: «Едва ли не вся промышленность была локализована на территории, составляющей 7 % поверхности Королевства. Однако без этих двух губерний (Варшавской и Петрковской. — 77.
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.