Этландия - [27]

«Не забудьте спустить воду… Возьмите платный номер!..»

— …Он работает у топок, на пашнях, в карьерах… Он пришел вас освободить!

«Не забудьте помыть руки после уборной!»

— …Он пришел вас… освободить…

Часть вторая «ОПУС и К°», или ПОВЕСТЬ О ЗЕМНЫХ РАСЧЕТАХ

Глава I, в которой г-жа Шлюк превращается в Шейлока.

По дошедшим до нас из тумана веков неоспоримым сведениям ковчег Ноя не был комфортабелен от палубы до трюма и от кормы до носа. На нем была и роскошная кают-компания, которую занимал отважный Ной со своей семьей, были и светлые трюмы для пахнувших молочной испариной коров, были, наверно, и темные и скользкие отсеки, в которых Ной поместил змей, удавов, жаб и аллигаторов. На «Ноевом Ковчеге» г-жи Шлюк помещение по рангу аллигаторов и пресмыкающихся занимал инженер Куарт. Оно находилось на самом верху меблированных комнат (но ведь г-н Куарт искал самый тихий угол). Несколько стекол из окон, выходивших во двор, были выбиты и заткнуты лохмотьями (но ведь цена была значительно дешевле, чем, например, за комнату г-на Бунка). Зимой щели в стене промерзали лучами инея (но ведь г-н Куарт был молод, и ему не следовало баловать свое тело теплом).

Г-жа Шлюк не могла поймать своего бледного квартиранта уже месяц. Он обладал совершенно дьявольской способностью приходить и исчезать незамеченным. Он был неуловим. Вот почему сегодня г-жа Шлюк кралась по коридору, как тигр по джунглям. Она уже подходит к дверям. Она вытягивает свою длинную шею. Она прислушивается. Она резко распахивает двери. Она врывается в комнату Куарта. И, заметив торчащие на кровати худые ноги инженера, злорадно взвизгивает:

— Ага!.. Вы дома? Очень хорошо, господин Куарт! Вы дома. Вы отдыхаете. Это может себе позволить человек, заработавший деньги. Следовательно, вы получили деньги… Не притворяйтесь спящим, я слышу ваше, довольно неприятное, дыхание… Вы повесили какую-то занавеску над кроватью. Ах! Вы так любите уют! Но прежде вы вставили бы себе окна, а потом должны были спросить квартирохозяйку, угодно ли ей, чтобы господин Куарт превращал ее собственную меблированную комнату в театр. Правда, она неплохо укрывает вас от кредиторов, но все же я требую ее снять. Немедленно! Итак, вы хотите знать, сколько с вас следует? За комнату за три месяца семьдесят пять стейеров, за разбитую лампочку — восемьдесят пять фени, за электричество — двенадцать стейеров (у вас свет горит круглые сутки!), за поломанный стул (помните, тот, венский…) — пятнадцать стейеров. Итого — сто четыре стейера восемьдесят пять фени. Сто стейеров вы можете одним банкнотом, это я вам разрешаю. Вы считаете деньги? Я попрошу вас не молчать. Не притворяйтесь спящим, меня не проведете, я ведь не сапожник Мюль или госпожа Шиф из угольной лавки. Им достаточно увидеть пустую комнату… У меня седые волосы, господин Куарт, я, простите за откровенность (тут г-жа Шлюк прибавила десять лет для острастки квартиранта), я уже тридцать лет сдаю меблированные комнаты и имею дело с негодяями, которые живут и не платят. Вы можете гордиться и похихикивать там за занавеской: вы оказались негодяем из негодяев. За тридцать лет еще никто меня так не околпачивал. Но сегодня ваш последний день. Сегодня полиция вышвырнет вас на мостовую! Да, да, вам удалось провести старуху Шлюк… «Молодой инженер с женой ищет комнату в тихой семье для научной работы». Да, вы меня водили за нос по всем правилам науки! — Молчание квартиранта приводит г-жу Шлюк в бешенство, и она вдруг орет: — Деньги! Сию же минуту деньги! Фрип!

Мгновенно появляется долговязый парень, ее сын.

— Фрип! Спрячь на всякий случай чемодан этого проходимца. Он пуст, но за него могут дать хоть двенадцать стейеров.

И нарочито громко г-жа Шлюк швыряет на пол чемодан жильца.

— Ну, теперь вы заговорите?!

Но жилец молчит, он не считает даже нужным встать иди показаться из-за занавески. Г-жа Шлюк вдруг обращает внимание на стул, стоящий у двери, театрально заламывает руки и кричит:

— Боже мой! Что я вижу!.. Соседи! Люди! Госпожа Путек! Все сюда!..

По коридору, как в казарме на сигнал тревоги, дисциплинированно бегут жильцы и толпятся в дверях комнаты. Г-жа Шлюк похожа на актрису ложноклассического театра. Она, как расиновская Федра, бросает трагические взмахи костлявых рук:

— Взгляните!.. Он изрезал мой стул… Видите!..

Мясник Путек внимательно исследует спинку стула и мрачно выносит приговор:

— Перочинным ножом.

Г-жа Шлюк, как подстреленная героиня американского фильма, вскидывает руки:

— Ножом! Ножом! Он громит мою квартиру. Стул — ножом. Мой любимый стул! На нем сидел еще покойник Ганк.

Долговязый Фрип скорбно произносит:

— Да, на нем сидел мой папа.

— Стойте… соседи, не уходите!.. Здесь была картина «Коронование императора». Господин Путек, ведь правда, она была здесь?

Г-н Путек солидно заявляет:

— Да, здесь была картина «Коронование императора».

Г-жа Шлюк неистовствует:

— Караул! Он продал ее. Арестуйте его сейчас же! Зовите полицию! Он украл и продал, а сам прячется за занавеской. Фрип! Закрой дверь, он может прошмыгнуть, как в прошлый месяц…

Г-н Путек поправляет подтяжки на своей тучной фигуре и тоном опытного охотника подает совет: