Этиккан и Селиме - [4]
Бросили гуси Альдюк по перышку и улетели. Молодая подобрала их, спрятала под платье, прихватила коромыслом ведра с водой и пошла домой.
— Что-то ты долго задержалась! — говорит старуха, встречая молодую в сенях.
— У родника народу много накопилось, — отвечает Альдюк.
На другое утро молодая опять пошла за водой. И опять летят гуси и кричат:
Заплакала Альдюк и пропела в ответ:
Снова бросили гуси Альдюк по перышку и улетели.
Молодая подобрала их, спрятала под платье, прихватила коромыслом ведра и пошла домой.
— Что-то ты долго задержалась! — говорит старуха, встречая Альдюк в сенях.
— У родника народу много собралось, пришлось подождать, — отвечает та.
Прошло два года. У Ивана и Альдюк родился ребенок. По Альдюк скучает по родному дому.
Вот пошла она, как обычно, по воду, и опять гуси летят и хором кричат:
Заплакала Альдюк и пропела в ответ:
Бросили гуси, как и прежде, по перышку и полетели дальше. Альдюк подобрала перышки, достала прежние, приделала к плечикам крылышки, взмахнула ими и полетела вслед за гусями.
Дома ждали-ждали Альдюк, но так и не дождались. Пошли искать к роднику — нет: только ведра стоят и коромысло валяется. Пошли искать по деревне — нет: никто ее не видел. Так и вернулись ни с чем.
Однажды утром ребенок Ивана проснулся раньше обычного и стал плакать. Отец и соску давал и зыбку качал — ничего не помогает: плачет и плачет.
В это время на крышу Иванова дома прилетела дикая гусыня и жалобно запричитала:
Старуха вышла и, размахивая руками, закричала:
— Кша! Кша! Что это еще за птица тут распелась?
Гусыня перестала петь и перелетела на другое место.
Старуха ушла.
Прошло несколько минут. Ребенок все плачет. На крыше опять запела гусыня:
Вышел старик и тоже закричал:
— Кша! Кша! Что это еще за птица тут распелась?
Гусыня отлетела в сторону, а когда старик ушел, вернулась на прежнее место и снова запела:
А ребенок все плачет и плачет. Не выдержало сердце птицы, слетела она вниз, влетела в сени. Дверь в избу была открыта: гусыня влетела и села над зыбкой.
Как только Иван увидел влетевшую в избу птицу, он быстро захлопнул дверь. Потом взяли гусыню, общипали ее и перья сожгли. И снова гусыня превратилась в молодую женщину.
С тех пор Альдюк уже не помышляла о бегстве к родителям и жила с мужем душа в душу.
ЧАРОДЕЙ
Жил в одной стране великий и грозный патша[2]. В этой же стране жил великий чародей.
Однажды призвал к себе патша своего верного слугу и говорит:
— Слушай, Чура! Наслышался я об искусстве знаменитого чародея. Не можешь ли ты привести его ко мне?
— Постараюсь, великий государь! — отвечает тот.
— Тогда возьми денег на дорогу и иди!
Чура откланялся и ушел.
До вечера он обошел все харчевни города, но чародея не нашел. Усталый, зашел Чура в последнюю харчевню и заказал ужин. За столом сидел еще один человек. Перед ним стояла пустая бутылка. Вдруг из бутылки ударил фонтан до потолка! Все, кто были в харчевне, замерли от удивления. А вода между тем начала заливать харчевню. Вот она уже стала по колено! Вот по воде поплыли парами гуси и утки! Люди стали хватать их и отрывать им головы. Когда всех выловили, на столах образовались горы гусиных и утиных тушек. Потом вода исчезла. Люди сидели на своих местах и кто пил, кто ел, а кто разговаривал с соседом. Только на тарелках лежали сапоги и туфли с оторванными головками.
Чура долго не мог прийти в себя. Наконец он опомнился и подумал: «Это и есть тот самый чародей!» Подсел он поближе к чародею и рассказал ему о желании патши. Чародей без лишних разговоров согласился идти к царю.
Когда Чура с чародеем пришли во дворец, патша сидел на кухне и пил чай. Слугу он отослал домой, а гостя пригласил к столу.
Вот сидят они, пьют чай и разговаривают.
— Ты и есть тот великий чародей, о котором так много говорят? — спрашивает царь.
— Да, это я, — отвечает чародей.
— Стало быть, ты знаешь, зачем я тебя пригласил?
— Знаю!
— Ну, тогда я жду! — заключил царь и снова взялся за чай. Чародей последовал его примеру. Пил, пил царь, ждал, ждал, наконец не вытерпел и говорит:
— Ты не забыл, зачем я тебя позвал?
— Нет, не забыл! — отвечает чародей.
— Так зачем ты заставляешь меня ждать?
— Видишь ли, государь: я, зная твой крутой нрав, не покажу своего искусства до тех пор, пока ты мне не дашь бумагу о том, что не накажешь меня!
Патша быстро написал бумагу, подал ее чародею и в ожидании волшебства опять взялся за чай, но в этот самый момент он увидел, что кухню стала заливать вода! Вот она уже дошла до колен, до пояса, до груди! Посмотрел царь на улицу, а там раскинулось бескрайнее бурное море! А кухню уже совсем затопило!
