Этика Нового Завета - [217]

Предложенная мной модель не является точной методикой, дающей безусловные научные результаты. Это всего лишь система координат для дискуссии, вехи, ориентируясь на которые община может продолжать постоянный поиск в стремлении осознать и исполнить волю Бога. Подобного рода обсуждения могут протекать лишь под руководством Святого Духа, а потому от этой модели неотъемлемо требование сверять любые конкретные этические суждения и любые прочтения Слова с опытом и свидетельством общины. И данная книга подчиняется этому правилу: все сделанные здесь выводы, сложившиеся в единое представление о новозаветной этике, предлагаются широким кругам Церкви для обдумывания и обсуждения. Это - призыв к общине верующих вновь обратиться к свидетельству Нового Завета. Если я не ошибся, утверждая, что принятие морального решения требует от Церкви предварительно совершить акт переноса, новым и поучительным образом приведя текст Нового Завета в столкновение с жизнью общины, то отсюда с неизбежностью следует, что у многих читателей подобного рода перенос Слова не только произойдет иначе, нежели у меня, но и обнаружит другие аспекты истины, которых мы никогда бы не увидели без этого метафорического акта. И мои рассуждения в предшествующих главах прошу воспринимать не как ряд категорических высказываний, а как индивидуальную попытку сформулировать четкие выводы из чтения свидетельств Нового Завета применительно к животрепещущим проблемам нашего времени. Этой книгой я надеюсь не закрыть обсуждение намеченных выше проблем, а скорее открыть его заново.

И вновь повторю мысль, прозвучавшую в начале части IV: пятью разобранными здесь вопросами отнюдь не исчерпывается фундаментальное этическое учение Нового Завета, да и, по моему наиболее острые этические проблемы Церкви на рубеже XX века к этому не сводятся. Спектр проблем, намеченных в части IV, выбирался с целью показать, как предложенные мной категории работают с различными типами свидетельств, которые мы находим в Новом Завете. При таком отборе я руководствовался скорее методологическими соображениями, нежели содержанием.

Одно из последствий такой процедуры отбора заключается в том, что выводы, полученные в части IV, отражают самые разные уровни убеждения. Так, мои соображения по поводу аборта, о котором не идет специально речь в Новом Завете, нужно понимать именно как гипотезы, попытку развить косвенные намеки, скрывающиеся в новозаветном повествовании. С другой стороны, свое понимание концепции ненасилия я нахожу в самом средоточии Евангелия и буду настаивать на том, что ради решения этой проблемы христианин должен с готовностью положить жизнь; я буду страстно стремиться переубедить всех, кто мыслит иначе - историческое большинство христиан, - показать им, что они живут «как враги креста Христова» (Флп 3:18, речь идет не о язычниках, а о верующих, отказывающихся жить согласно апостолическому typos, парадигме, заданной Крестом). Но и в этом случае в мою аргументацию вовсе не входит требование отлучить теоретиков «справедливой войны» от Церкви (все мы принадлежим к общине народа Божьего лишь Божьей благодатью). Я хочу провести четкую линию разграничения, чтобы помочь выявить реальные разногласия по вопросам этики внутри Церкви и призвать общину внимательнее прислушиваться к Слову Божьему, решая такие вопросы.

Главная цель предпринятого мной труда заключается в том, чтобы ободрить Церковь в ее усилиях сделаться общиной, сформированной на основании Писания, привести свою жизнь в более точное соответствие с историями, рассказанными в Новом Завете. В начале части IV я высказал предположение: если бы наши моральные соображения формировались по образцу христианского ученичества, представленного в Новом Завете, мы бы направляли свою энергию и внимание на решение четырех основных задач: 1) отказаться от насилия, 2) делиться имуществом, 3) преодолеть этнические раздоры, и в первую очередь - отчуждение евреев и христиан, и 4) достичь единства мужчин и женщин во Христе. Я довольно подробно разобрал первую и третью из этих задач и предложил несколько попутных замечаний относительно четвертой[1]. Завершить книгу я хочу кратким размышлением о необходимости делиться имуществом, которой в моем исследовании не было уделено места соразмерно значимости этой темы для Нового Завета. Эти рассуждения подведут нас к окончательным выводам о назначении (и границах) новозаветной этики.

ДЕЛИТЬСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ: ВЫЗОВ, БРОШЕННЫЙ ЦЕРКВИ

Всегда сохраняется опасность того, что в своих герменевтических изысканиях по поводу новозаветной этики мы выстроим сложную систему доводов всего лишь с целью оправдать тот способ жизни, к которому мы уже привыкли. Ни в одной сфере эта опасность не проявляется так остро, как в экономической: нужно ли делиться деньгами и в какой мере? А потому мы не можем завершить исследование новозаветной этики, не затронув, хотя бы вкратце, ее учения по этому поводу[2].

Призыв Нового Завета звучит вполне ясно: начиная с Евангелия от Матфея и вплоть до Откровения новозаветные авторы страстно свидетельствуют о самоотверженной стороне ученичества. Обойдясь без полномасштабного дескриптивного прочтения отдельных текстов, мы и при самом поверхностном обзоре убедимся, что новозаветные авторы обнаруживают постоянную заботу о том, чтобы деньги распределялись и использовались но справедливости и чтобы нуждающиеся не были обделены. Припомним некоторые основные вехи новозаветного учения в данной области.