Эти тонкие грани риска - [4]

Что толкает людей на риск? С Шегелем все ясно, это фанатик науки. Что заставляет ходить по узкому карнизу дозволенного его, летчика-испытателя Ларина? Конечно, незабываема радость победы, сознание своей силы и торжества над капризным случаем, над темным фатумом. Недаром древние греки подчиняли этой темной силе не только людей, но и богов. Играют какую-то роль и честолюбие, и искры восторженного недоумения в глазах любимых и близких. Но дело не только в этом.

Само счастье бродит где-то совсем рядом с риском и удачей, само неуловимое счастье!

- Андрей Николаевич!

Ларин очнулся от раздумья.

- Мы не имеем права упускать такой объект. - В голосе Шегеля звучали умоляющие нотки. - Это будет настоящее преступление против науки!

Серьезный командир "Микеши" вдруг рассмеялся.

- Что ты уговариваешь меня как маленького, Олег Орестович? Ты думаешь, мне не хочется навеки прославить свое имя каким-нибудь сенсационным открытием?

- Ну! - других слов для возмущения Шегель не нашел.

Ларин погрозил ему пальцем.

- Рискнуть я согласен. Судя по всему, игра стоит свеч. Но делать это надо с головой. - На лице Ларина появилось сосредоточенное выражение. Кораблем и нами обоими сразу рисковать глупо. Оставим "Микешу" на месте. Я отправлюсь на астероид и сделаю все, что нужно.

- Вы? А я?

Легкая улыбка тронула губы Ларина.

- Ты в любом случае обогатишь свою любимую науку новыми фактами.

Шегель потемнел.

- Андрей Николаевич, вы злоупотребляете моим уважением к вам.

- Напрасно обижаешься, Орестович, - мягко сказал Ларин, - я опытнее, старше. Да и не впервой мне ходить по краешку.

Шегель замотал головой.

- Ни за что! Лучше пусть он пропадет, этот астероид!

- Может, и правда, пусть пропадет, - в раздумье проговорил Ларин, глядя в лобовое стекло на колоссальную глыбу металла, закрывавшую звезды.

- Я пойду, понимаете? Я! А вы останетесь.

Ларин не ответил.

- Андрей Николаевич, - совсем тихо сказал Шегель после долгой паузы, я прошу вас. Это несправедливо, неблагородно, в конце концов. Вы все время берете риск на себя. А я уже давно не тот инженер-теоретик, которого вы взяли в напарники для испытаний "Вихря".

Ларин перевел взгляд на товарища.

- Андрей Николаевич, я прошу вас, пожалуйста.

Из предварительного отчета экспедиции "Маяк", базовый корабль

"Ригель":

"Картину нейтрального мира наглядно можно проиллюстрировать особенностями простейшего химического элемента - водорода, HI Водород обычного мира представляет собой структуру из ядро-протона и орбитального электрона. Антиводород, синтезируемый ныне в крупных масштабах наземными станциями космического топлива, состоит из ядра-антипротона и орбитального позитрона, электрона с положительным зарядом. Простейший элемент нейтрального мира, нейтроводород, в качестве ядра имеет нейтрон, а орбитальной частицы - электрон с антинейтральным зарядом.

Если вещество и антивещество аннигилируют, превращаясь в гамма-кванты, то нейтровещество может в определенных условиях сосуществовать с веществом нашего мира длительное время. Нейтральному миру полярен антинейтральный, структура элементов которого достаточно очевидна.

Сопоставление расчетов, выполненных на базе гипотезы Динкова Макдональда и фактических данных вспышки убедительно свидетельствует в пользу того, что астероид Ларина - Шегеля представлял собой монолитную глыбу нейтрожелеза, вторгнувшуюся в пределы солнечной системы..."

В массивном скафандре высшей защиты Шегель был похож на робота, а лучше сказать - на средневекового рыцаря с щупом геолокатора вместо копья в правой руке.

Он помедлил, точно перед прыжком в холодную воду, вглядываясь в небесную бездну мрака, светящейся пыли и драгоценных камней.

Пожалуй, только сейчас, перед решительным шагом, который должен был отдалить его от корабля и унести навстречу неведомому, Шегель понял всю глубину риска, на который он решался.

Чувство это было похоже на озноб, на предлихорадочное состояние, готовое разрядиться бурным пароксизмом.

В который раз за время пребывания в космосе Шегель позавидовал командиру. Как все ясно и просто Ларину! Риск, оспасность - для него обыденная будничная работа все равно что для Шегеля расчет какой-нибудь элементарной плазменной ловушки, У Ларина и сердце бьется ровно, и ни один мускул не дрогнет на лице. А что толкает на этот проклятый риск его, Шегеля?

Конечно, служение науке - дело святое, без этого базиса он бы и дня не засиделся в космосе. А какое удовлетворение, какое торжество охватывает все твое существо, когда ты побеждаешь самого себя и шагаешь через порог, возле которого топчутся в сомнении и страхе тысячи других людей! Перед этим блекнет даже самый миг победы.

- Олег Орестович, готов?

Шегель вздрогнул, очнувшись от своих так не к месту прийгедших в голову, не относящихся к делу мыслей.

- Готов, - тенорком пропел он и шагнул вперед.

Шагнул в странный мир, в котором не было ни верха, ни низа, в котором всюду, куда только мог взглянуть глаз, были звезды, звезды и звезды. Правда, впечатление всеобъемлющей звездной пропасти скрадывалось сейчас громадой астероида, которая тяжело вставала совсем рядом с кораблем. Приходилось делать усилие, убеждая себя, что до него четыреста метров. Отделившись от корабля, инженер сбалансировал скафандр, неторопливо проверил снаряжение и сообщил: