Эта свирепая песня - [7]

– Братишка! – певуче произнесла Ильза, положила подбородок ему на плечо и лукаво взглянула на него. – Что у тебя в глазах?

– Где?

– У тебя здесь пятнышки. Ты чего-то испугался?

Август посмотрел на отражение Ильзы в зеркале.

– Возможно, – признался он.

Сейчас нервы его звенели, как струны, – прямо как тогда, когда он материализовался в той школьной столовой. Но присутствовало и нечто иное: странное возбуждение от идеи играть в нормального, ничем не примечательного человека.

Однако, когда Август пытался разобраться в своих чувствах, они лишь завязывались в узел.

– Они тебя отпускают, – заявила Ильза. Она развернула его и подалась вперед.

Их лица почти соприкоснулись. Мята. От Ильзы всегда пахло мятой.

– Будь счастлив, братик, – проговорила она и внезапно поникла.

Ее голубые глаза потемнели, за один лишь взмах век превратившись из дневной синевы в сумерки.

– Будь осторожен.

Август изобразил улыбку.

– Я всегда осторожен, Ильза.

Но Ильза уже не слышала его. Она неторопливо качала головой: то было медленное движение из стороны в сторону, не прекратившееся, когда следовало бы. Ильза легко запутывалась – иногда на несколько часов, а порой и на несколько дней.

– Не волнуйся, – мягко произнес Август, пытаясь вернуть ее в реальность.

– Город огромный, – нервно зашептала Ильза. – Он полон дыр. Не провались, Август.

Ильза не покидала компаунда Флинна целых шесть лет. С самого начала перемирия. Август не знал всех подробностей, но родители всегда говорили, что сестра должна оставаться в доме, что бы ни происходило.

– Я буду осмотрителен, – пообещал он.

Ее пальцы сжались, глаза посветлели, и Ильза снова была здесь.

– Конечно, будешь, – произнесла она, лучась радостью.

Она поцеловала Августа в макушку, а он вывернулся из ее объятий и побрел к кровати, где лежал открытый футляр скрипки, а внутри его ждал прекрасный инструмент. Августу хотелось играть – желание грызло его изнутри, подобно голоду, – но он позволил себе лишь провести пальцами по дереву корпуса, прежде чем захлопнуть футляр.

Проходя через пустую квартиру, Август взглянул на свои наручные часы. Пятнадцать минут седьмого. Даже для двадцатого этажа компаунда Флинна первые лучи солнца все еще прятались за мешаниной зданий на востоке.

На кухне он обнаружил черный пакет с ланчем и пришпиленной запиской:

«Хорошего первого дня!

Я откусила кусочек, надеюсь, ты не против?

Эм»

Открыв пакет, Август обнаружил половину сэндвича и зеленое яблоко.

Как мило с ее стороны! Эмили не просто упаковала ему ланч, она добавила сюда объяснение. Если вдруг кто спросит, Август сможет сказать, что он поел дома.

Когда Август прятал пакет в сумку, на кухне зажегся свет и вошел Генри. Отец баюкал в ладонях чашку кофе. Он выглядел измотанным и уставшим, что, впрочем, было неудивительно.

– Август, – зевнув, пробормотал он.

– Папа. Ты сегодня рановато!

Генри вел ночной образ жизни. Монстры охотились после захода солнца, поэтому, по словам отца, в эти часы всегда следовало быть во всеоружии и не расслабляться.

А с некоторых пор его ночные смены стали еще длиннее. Август пытался представить себе, каким отец был прежде, до Феномена, до того, как насилие открыло путь корсаи, малхаи и сунаи, до наступления анархии, перекрытия границ, междуусобиц, хаоса. До того, как Генри потерял родителей, братьев, первую жену и стал тем Флинном, который преобразил город, его Флинном. Создателем ФТФ и единственным человеком, восставшим против прославленного криминала и сразившегося с ним.

Август видел фотографии, но у мужчины, изображенного на снимках, были веселые глаза и безмятежная улыбка. Он принадлежал другому миру, и жизнь его текла совсем не так, как сейчас.

– Сегодня важный день, – Генри опять зевнул. – Я хотел тебя проводить.

Он кое-что скрывал.

– Ты беспокоишься, – произнес Август.

– Конечно, – согласился Генри и сжал чашку. – Давай пробежимся еще разок по инструкции?

– Нет, – заявил Август.

Однако Генри не сдавался.

– Ты идешь в Колтон, никуда не сворачивая. Ты возвращаешься домой и нигде не шляешься. Если маршруту что-то препятствует, ты звонишь. Если охрана чрезмерна – ты тоже даешь о себе знать. Если возникают проблемы – какие угодно, Август, вплоть до дурного предчувствия…

– Я звоню.

Генри кивнул. Август пристально посмотрел на отца.

– Я справлюсь, па.

За последнюю неделю они постоянно проговаривали этот план, дабы убедиться, что учтены мельчайшие детали. Август уставился на наручные часы и опять увидел свои метки. Он быстро прикрыл их рукавом рубашки.

Отметины прямо-таки изводили его.

– Ладно, мне пора.

Генри вздохнул.

– Послушай, Август, я надеюсь, что в этом не будет необходимости, но…

Август нахмурился.

– Ты думаешь, что перемирие будет нарушено?

Он попытался представить себе И-Сити, каким тот, вероятно, был в прошлом: две половины, сошедшиеся в схватке в самом центре. В Северном городе – Харкер, а в Южном – Флинн. Те, кто желал платить за безопасность, схлестнулись против тех, кто желал сражаться за нее. Умереть за нее.

Генри потер глаза.

– Я верю в благоразумие, сын, – уклончиво произнес он.

Август решил не придираться.

– Отдохни, па.

Генри угрюмо усмехнулся.