Эта свирепая песня - [17]
Шарлотта свернула в ближайший туалет, и Кейт – тоже. Естественно, она заперла дверь на задвижку.
Шарлотта, хорошенькая на свой скучный манер, подправляла макияж возле раковины. Кейт встала рядом и смыла кровь с ладоней. Затем заправила волосы за ухо, продемонстрировав Шарлотте шрам, который тянулся от виска до челюсти. Шарлотта наткнулась на взгляд Кейт в зеркале. Ей хватило храбрости делано усмехнуться.
– Тебе что-то нужно?
– Как тебя зовут? – отчеканила Кейт.
Девица приподняла обесцвеченные брови и вытерла руки.
– Шарлотта, – ответила она и повернулась, чтобы уйти.
– Нет, – медленно проговорила Кейт. – Как твое полное имя?
Шарлотта подозрительно взглянула на нее.
– Шарлотта Чэпел.
Кейт рассмеялась.
– Чего смешного? – разозлилась Шарлотта.
Кейт хмыкнула.
– Чэпел? Церковь? Я как-то раз сожгла церковь.
Шарлотта поджала губы.
– Чокнутая, – пробормотала она, отходя.
Далеко она не ушла.
Кейт одним движением припечатала ее к стене. Пять металлических когтей легли обидчице на горло. Свободной рукой Кейт достала из кармана зажигалку и нажала на выемку в боку: из гладкого прямоугольника с приглушенным щелчком выскочило серебряное лезвие.
Шарлотта побелела.
– Ты еще ненормальнее, чем я думала! – выдохнула она.
На миг Кейт задумалась, не причинить ли Шарлотте серьезную боль. Не потому, что это послужило бы какой-то цели – вовсе нет! Просто сама идея показалась Кейт весьма неплохой.
Но если ее исключат, все ее старания пропадут впустую.
«Он вышлет вас из Истины. Навсегда».
– Когда директор узнает…
– А разве он что-то узнает? – парировала Кейт, прижимая лезвие к щеке Шарлотты. – Ты ведь ему ничего не скажешь, верно?
Ее тон был ровный и уверенный.
Кейт однажды смотрела документальный фильм про лидеров разных культов и про качества, которые делали их столь эффективными. Самым важным здесь являлось умение поставить себя как командира. Многие считали, что для этого надо сотрясать воздух оглушительными возгласами. Что за чушь, какое заблуждение! Истинный лидер способен управлять стадом, не повышая голоса. Отец Кейт был именно таким. Кейт изучала его в те краткие моменты, когда они были вместе.
Келлум Харкер никогда не кричал.
Значит, и Кейт не будет.
Она чуть-чуть ослабила хватку на горле Шарлотты, поднесла нож к медальону, болтающемуся поверх форменной рубашки девушки, и небрежно постучала лезвием по выгравированной букве «И».
– Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила, Шарлотта Чэпел, – произнесла Кейт. – Может, подвеска и защитит тебя от монстров, но от моего ножа она тебя не спасет.
Зазвенел звонок. Кейт отодвинулась и мило улыбнулась. Клинок спрятался в зажигалку, а рука отпустила горло девушки.
– Давай беги, – презрительно и холодно сказала Кейт. – А то опоздаешь на урок.
Шарлотта закашлялась и заковыляла прочь из туалета.
Кейт повернулась к раковине, снова вымыла руки и пригладила волосы. На мгновение она встретилась взглядом со своим отражением. Она увидела за грозовой синевой еще одну свою версию – ту, что принадлежала иной жизни – безмятежному и доброму миру.
Но той Кейт не было места в И-Сити.
Она сделала глубокий вдох, покрутила головой, разминая шею, и отправилась на урок.
Несомненно, она добилась успеха в свой первый школьный день.
Августу полагалось находиться в спортзале.
По крайней мере, третьекурсникам полагалось сейчас находиться в спортзале, и, возможно, там они и были, но благодаря состоянию здоровья – астме, согласно его документам, – Августу разрешили отправиться в библиотеку и поработать самостоятельно.
У Августа не было астмы, зато он мог похвастаться четыреста восемнадцатью отметинами на своем теле. Они заняли всю его руку и уже начали появляться на спине и груди.
Генри опасался, что они будут привлекать внимание.
В общем, вместо спортзала Августу следовало находиться в библиотеке. Но сегодня был первый день занятий, уроков пока не задавали, так что Август отпросился у наблюдающего за порядком дежурного выйти в туалет.
Обратно Август не вернулся.
В данный момент он застыл у двери кабинета, где выдавали личные карточки.
По пути он пытался придумать легенду, которая объясняла бы его нежелание фотографироваться.
Например, он читал про племя, члены которого верили, что камера крадет их души. Может, подобная отговорка сойдет?…
Но Августу повезло: кабинет оказался пуст. Свет горел, и когда Август попытался повернуть ручку двери, выяснилось, что она не заперта. Август нервозно огляделся, шагнул через порог и прикрыл дверь за собой. На экране компьютера по-прежнему красовалась форма карточки, и Август вбил в нее данные.
«Фредерик Галлахер, 16, третий курс, пять футов десять дюймов, черные волосы, серые глаза».
Пустой прямоугольник ожидал недостающей информации. Август напрягся, сглотнул, нажал на кнопку отсроченной съемки и застыл перед светлым задником. Он посмотрел прямо в объектив камеры. Сработала вспышка. Август моргнул, задержал дыхание, обогнул стойку – и когда он увидел фотографию на экране, сердце у него упало.
Выражение лица показалось ему рассеянным, зато подбородок, рот, нос, скулы были самыми заурядными. Обычный мальчишка – во всем, кроме глаз. Там, где полагалось находиться глазам, зияли черные пятна. Как будто кто-то нарисовал портрет Августа углем, после чего замалевал область глаз.
