Эта свирепая песня - [19]

– Нет, – машинально ответил Август и добавил ровным тоном: – Я был на домашнем обучении.

– Неудивительно, что ты такой тихоня.

– Алекс! – возмутилась Сэм и пнула его под столом. – Как невежливо!

– Чего? Я бы мог сказать «странный».

Второй пинок.

– Ничего страшного, – сказал Август, изобразив улыбку. – Я просто не привык, что вокруг столько народа.

– Где ты живешь? – спросил Колин, набив рот спагетти.

Август опять принялся терзать яблоко, чтобы с его помощью задвинуть обратно рвущиеся из горла слова. За эти украденные секунды он отсортировал варианты и выбрал правильный ответ.

– Недалеко от Линии, – произнес он.

Алекс присвистнул.

– В красной зоне?

– Да, – подтвердил Август, – но это Северный город, и там…

– Опасно, только если ты без жетона, – договорил за него Колин, постучав пальцем по своему медальону с выпуклым рисунком.

Сэм прищурилась.

– А я слыхала, в красной зоне творятся скверные вещи. Даже с теми, кто под защитой Харкера.

Алекс быстро оглядел столовую.

– Смотри, чтобы она тебя не услышала. А то папочке проболтается.

Колин пожал плечами и принялся рассказывать про концерт – кажется, у Колина мысли перепрыгивали с одного предмета на другой еще быстрее, чем у Августа.

Сам же Август успел проследить за взглядом Алекса. Катерина сидела за столом в одиночестве, но не выглядела забитой или неуверенной в себе. На губах ее играла легкая вызывающая улыбка, как будто ее все устраивало, и то, что ее избегали, являлось очередным признаком ее превосходства.

Август ее не понимал.

– Валим отсюда, Фредди!

Август смотрел, как она ест – медленно, без интереса, – как подцепляет металлическим ногтем свою подвеску, как встает.

– Фредди!

Потоки в столовой сместились, взгляды устремились к ней. Но Кейт, похоже, была не против. Она с высоко поднятой головой отнесла свой поднос и вышла.

– Чувак, где ты витаешь?

Август вздрогнул.

– Что? Извините.

– Концерт. Суббота. Хочешь присоединиться?

– Никто из нас не пойдет! – оборвала его Сэм, избавив Августа от необходимости отвечать. – Комендантский час, Колин! Это же практически Пустошь!

– А мы не хотим умереть, – добавил Алекс, пародируя тон Сэм, и всплеснул руками.

– Мама с меня шкуру сдерет, – проворчала Сэм, проигнорировав Алекса.

– Если только ее не опередит какой-нибудь корсаи, – поддел ее Алекс.

Сэм испуганно посмотрела на него и ткнула Алекса в плечо.

– Ай!

– Я тут подумал, – затараторил Колин, наклоняясь над столом, – что жизнь коротка – ну, понимаете? – Голос его был негромким, заговорщическим. Странно, но Колин каким-то образом заставлял Августа чувствовать, будто он не новичок, а завсегдатай Колтона.

– В общем, нам незачем бояться!

Август поймал себя на том, что согласен с Колином, хотя большую часть своего существования он потратил на многочисленные страхи.

Он боялся себя и других, боялся измениться или стать кем-то иным, или вовсе исчезнуть…

– Точно! – вмешался Алекс. – Жизнь коротка, а может стать еще до фига короче, если шастать по ночам.

У Колина ехидно дернулся уголок рта.

– А Фредди не боится монстров, правда?

Август замешкался. Но ему и не пришлось отвечать.

– Я однажды видел одного, – выпалил Колин.

– Ты?…

– И что ты сделал?

– Ясен пень – удрал со всех ног.

Август рассмеялся. Это было приятно.

А потом, между двумя укусами яблока, начался голод.

Он всегда начинался как сущий пустяк.

Как миг перед началом простуды, как краткое мгновение одурманенности – некое предупреждение, что лихорадка надвигается. А если начнешь вдумываться – это щекотка? – у меня действительно дерет горло? – давно я начал шмыгать носом? – то тебе сразу станет хуже.

Август попытался сгладить приступ пронзившей его паники.

«Не обращай внимания, – приказал он себе. – Разум выше тела». Оно, конечно, так – пока голод не распространится с тела на разум… и вот тогда у него, у Августа, будут настоящие неприятности.

Август сосредоточился на дыхании, прогоняя кислород через горло и легкие.

– Эй, Фредди! Что с тобой? – спросил Колин, и Август понял, что вцепился в край стола. – Тебе плохо, чувак?

– Угу, – согласился Август, рывком поднялся на ноги и едва не упал, потеряв равновесие. – Я… мне надо проветриться.

Август закинул сумку на плечо, смахнул в отходы остатки ланча и потащился к выходу. Ему было не важно, куда идет – главное, что прочь отсюда.

Через несколько минут он обнаружил себя за школой. В отдалении виднелся зеленый строй деревьев. Воздух был прохладным, и Август принялся жадно глотать его ртом.

– Все в порядке, все в порядке, – повторял Август, прежде чем осознал, что он здесь не один.

Кто-то кашлянул. Обернувшись, Август увидел Катерину Харкер.

Она стояла, прислонившись к стене здания, и в пальцах дымилась сигарета.

– Скверный день?

Кейт хотелось немного покоя. Ей надо отдышаться и подумать. На время затаиться.

Слова Шарлотты до сих пор жгли ее.

«Ее мать свихнулась. Она спятила и решила покончить с собой – разогнала свою тачку на мосту, и та рухнула в воду».

Эти фразы всколыхнули ее сознание, пробудили в Кейт воспоминание – и не одно, целых два.

Два разных мира, где жили две копии Кейт.

Одна Кейт лежала на зеленой траве в какой-то сельской глуши. Вторая распростерлась на асфальте, и ее окружала звенящая тишина.