Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс - [60]
Даже в техническом смысле термин «среда», используемый в количественной бихевиоральной генетике, сбивает с толку. Нет ничего неправильного в том, чтобы разделить фенотипическую изменчивость на компоненты, один из которых коррелирует с генетической изменчивостью (наследственность), а другой – с изменчивостью от семьи к семье («общая среда»). Проблема возникает, когда мы начинаем говорить о так называемых не-общих (non-shared) или «уникальных» средовых влияниях. Они включают всю ту изменчивость, которую нельзя отнести ни к генетической, ни к семейной изменчивости.
В большинстве исследований эти влияния рассчитываются по формуле 1 – (наследственность + общая среда). Для наглядности вы можете представить это себе как различия между идентичными близнецами, которые растут в одном доме. У них одни и те же гены, родители, старшие и младшие братья и сестры, школа, ровесники и соседи. Что же делает их разными? Если исходить из того, что поведение есть сумма генов и среды, то, значит, должно быть нечто такое в среде одного из близнецов, чего нет в среде другого.
Но эту категорию на самом деле следует назвать «разное/неизвестное», поскольку она не обязательно связана с каким-либо поддающимся измерению аспектом среды: например, один ребенок спит на верхнем ярусе кровати, а другой – на нижнем, или один из родителей делает одного из близнецов любимчиком (никак нельзя было предвидеть, что именно этого), или одного из близнецов гоняет собака, или другой подхватывает вирус, или ему особенно симпатизирует учитель. Эти влияния вообще чисто предположительны, и исследователи, которые пытались их идентифицировать, не преуспели в своих поисках. Альтернатива такова: этот компонент на самом деле состоит из случайных воздействий – новых мутаций, предродовых отклонений, шумов в ходе развитии мозга и жизненных событий с непредсказуемыми последствиями.
Эпидемиологи, сбитые с толку такими (не слишком редкими) феноменами, как столетний старик, выкуривающий по пачке сигарет в день, или однояйцевые близнецы, совершенно разные с точки зрения сексуальной ориентации, предрасположенности к шизофрении или переносимости болезней, все больше признают важность стохастических (случайных) эффектов в развитии. Они уже практически готовы признать, что просто Бог играет в кости с нашими свойствами.
К подобным же заключениям пришли и биологи развития. Сложившаяся дурная традиция предполагать, что все, что нельзя описать как «классически генетическое», должно быть описано как «средовое», заставляет поведенческих генетиков (и тех, кто интерпретирует их изыскания) заниматься бесплодным поиском «влияний среды» даже там, где вполне можно говорить о случайности в процессах развития.
Последнее недоразумение в нашем вынесенном в заголовок уравнении – столь уместный (на первый взгляд) знак «плюс» между словами «ген» и «среда». Это словно специально задумано, чтобы сбивать с толку. Когда мы говорим о взаимодействиях «ген-среда», то речь вовсе не о том, что среда необходима для того, чтобы гены могли делать свое дело (это верно для всех генов). Речь идет о триггер-эффекте, когда гены воздействуют на человека одним образом в одной среде и другим образом в другой среде, при этом у разных генов разные паттерны действия. Например, если вы унаследовали аллель 1, то вы уязвимы: стрессор делает вас невротиком. Если вы унаследовали аллель 2, то вы устойчивы: несмотря на стрессор, вы остаетесь в пределах нормы. Если же вы не подвергаетесь стрессу, то с любым из этих генов вы остаетесь в норме.
Взаимодействия «ген-среда» в этом техническом смысле странным образом оказываются в числе «уникальных средовых» компонентов, поскольку эти взаимодействия не одинаковы (в среднем) у детей, растущих в одной семье. Точно так же смущает и тот факт, что «взаимодействие» в общепринятом понимании этого термина – то есть что на человека с данным генотипом предсказуемым образом воздействует среда – вдруг оказывается в компоненте «наследственного», потому что количественная генетика измеряет только корреляции. Эта путаница возникла из открытия того обстоятельства, что на протяжении жизни человека унаследованные черты интеллекта проявляются все больше, а влияние общей среды уменьшается. Одно из объяснений этого заключается в том, что гены оказывают более сильное воздействие на позднем этапе жизни, однако есть и другое объяснение: люди с определенным генотипом сами помещают себя в такую среду, которая способствует проявлению их врожденных вкусов и талантов. Выходит, что «окружающая среда» все больше зависит от генов, а не является экзогенной причиной поведения.
Врожденность
Элисон Гопник
Профессор психологии и философии, Университет штата Калифорния в Беркли. Автор книги The Philosophical Baby («Философствующий младенец»).
Это обычное дело и в научной, и в научно-популярной литературе – говорить о врожденных человеческих свойствах, «встроенных» поведенческих установках или «генах», когда речь идет о чем угодно – от алкоголизма до уровня интеллекта. Иногда эти свойства считают общими чертами человеческого познания, а иногда – индивидуальными чертами конкретных людей. В изучении развития продолжает доминировать дихотомия «природа
