Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс - [139]

«Наша» интуиция Стивен Стих

Член совета попечителей, профессор кафедры философии и центра когнитивной науки, Ратгерский университет.

Я бы хотел поговорить об одной стратегии защиты философских взглядов, которая практикуется еще со времен Античности. Эта стратегия используется для подкрепления правил аргументации (в науке и где угодно еще) и моральных принципов, а также для защиты таких явлений, как знание, причинность и значение. Но открытия последнего времени все чаще демонстрируют нам, что эту стратегию пора отправить на покой после 2500 лет работы.

Вот как она работает. Сначала дается описание кейса – порой реального, а часто вымышленного, – а затем философ задается вопросами: «Что мы можем сказать об этом кейсе? Действительно ли герой этой истории обладает знанием? Можно ли считать поведение героя морально допустимым? Стало ли первое событие причиной второго?» И, если все идет как надо, философ и его аудитория приходят к одним и тем же спонтанным суждениям в отношении этого кейса.

Современные философы называют такие суждения «интуиция». И, с точки зрения философской теории, наша интуиция представляет собой важный источник суждений. Если теория философа согласуется c нашей интуицией, то теория получает подтверждение; если теория контринтуитивна, то она ставится под сомнение. Если вам доводилось изучать философию, то вам наверняка знаком этот метод.

Однако это – не просто один из методов, которые философы практикуют в учебных аудиториях. На недавнем коллоквиуме на моей кафедре я сидел на заднем ряду и считал, сколько раз будет апеллировать к интуиции в ходе своего 55-минутного доклада одна восходящая звезда мира философии. Это слово прозвучало 26 раз – то есть примерно один раз в каждые две минуты.

В этом выступлении проявилась и еще одна довольно характерная для нашего времени черта – докладчик так ни разу и не сказал, что он имеет в виду, когда произносит слово «мы». Когда философ делает заявление о важности «нашей» интуиции в процессе познания, определении каузальности или моральной допустимости, то о чьей именно интуиции он говорит? До недавних времен философы почти никогда не ставили этот вопрос. Однако если бы они это делали, то ответ наверняка оказался бы достаточно инклюзивным. Интуиция, которую мы используем в качестве свидетельства в области философии, – это интуиция, которой располагают все разумные люди при условии, что они обращают достаточно внимания на происходящее и имеют ясное понимание ситуации, в которой эта интуиция должна проявиться. Согласно мнению современных защитников этой методологии, интуиция скорее напоминает восприятие – иными словами, она имеется практически у всех.

Впрочем, многие из нас уже давно считали, что здесь есть место для хорошей дозы здорового скептицизма. Как могут философы, удобно устроившиеся в своих креслах, быть так уверены в том, что у всех рациональных людей одна и та же интуиция? За последние три десятилетия, благодаря появлению психологии культуры, этот скептицизм лишь усилился. Судя по всему, культура укоренена в нас достаточно глубоко и влияет на обширный массив психологических процессов – от умозаключений до памяти и восприятия.

Более того, в своей важной статье[93] Джозеф Хенрих, Стивен Дж. Гейне и Ара Норензян убедительно показали, что участники психологических исследований, принадлежащие к группе WEIRD (Western, Educated, Industrialized, Rich, Democratic – представители западной цивилизации, образованные, живущие в индустриальном обществе богатых демократий), в довольно широком диапазоне задач проявили себя как явные аутсайдеры. По мнению исследователей, WEIRD – это «самые странные люди в мире»[94].

И философы в подавляющем своем большинстве тоже невероятно weird в обоих смыслах этого слова. Они чаще всего белые, преимущественно мужчины, и все они прошли через годы учения в университете, а потом в аспирантуре, где люди, не разделяющие любимых интуиций данного профессионального сообщества, часто оказываются в слишком невыгодном положении. Могут ли эти факторы, взятые по отдельности или вместе, объяснить то обстоятельство, что профессиональные философы и их успешные ученики особенно часто делятся своими интуитивными прозрениями?

Примерно 10 лет назад этот вопрос побудил группу философов, а также сочувствующих им коллег-психологов и антропологов, отбросить предположение о том, что одни и те же интуиции разделяются множеством людей, и провести исследования, чтобы выяснить, как же обстоит дело в действительности. Одно исследование за другим показывали, что философская интуиция действительно меняется в зависимости от культуры и других демографических переменных. Но нам предстоит еще много работы, прежде чем мы получим определенные ответы относительно того, в каких пределах эта интуиция может меняться, а в каких – и дальше считаться универсальной.

Нам придется изучить множество важных видов интуиции, рассмотреть поведение многочисленных культурных и демографических групп, а также понять, каких методологических ошибок нам следует избегать. Однако нет ничего удивительного в том, что первые усилия этих «экспериментальных философов» не были встречены теплым откликом коллег, глубоко погруженных в традиционный философский метод, основанный на интуиции. Один знаменитый философ даже заявил, что экспериментальные философы «ненавидят философию». Он, как и многие другие, придерживается позиции, согласно которой не имеет никакого значения, что именно мы можем узнать об интуиции окружающих нас людей или представителей других культур. С этой точки зрения профессиональные философы – это единственные эксперты, способные высказывать суждения в вопросах познания, морали, причинности и т. д., – и поэтому лишь их интуиция заслуживает серьезного отношения.