Когда в середине зимы наступают трескучие морозы, закованное в лед Чудское озеро потрясает своими оковами. Из его немой глубины, скрытой ледяным покровом, словно гремят пушечные залпы, и на бескрайней заснеженной равнине появляются синие полосы. Человеку, стоящему на берегу, они кажутся вблизи широкими рвами, полными синеющей воды, но чем дальше к горизонту, тем они становятся все уже и, наконец, исчезают синей нитью, тонким волоском, сливаясь с серым небом. Это трещины, которые образовал во льду мороз. Несмотря на жгучую стужу, путник на миг останавливается, пораженный, на берегу этого «озера озер». Слышишь! Грохот и пыхтенье, потом треск — точно это сам Калев мчится по льду в санях, запряженных четверкой коней. То финский дед-мороз несется на гонимых северным ветром ледяных санях. Нет, это только неподвижно застывшая груда льдин, нагроможденных бурной осенью. Но вот опять гремит удар — и прямо из-под ваших ног через озеро стрелой протянулась едва заметная черта. Она быстро расширяется и через несколько часов превращается в огромную трещину.
Но когда лед начинает таять, озеро еще опаснее. Трудно тогда ему довериться, трудно и не верить. Иной раз лед никак не хочет поддаваться. «Нынче и Юри не справится с Пейпси!»[1] — говорят прибрежные жители, когда ледяной панцирь сохраняется на озере до Юрьева дня[2]. А иной раз Пейпси и вовсе нет никакого дела до календаря. Если зима была не слишком сурова, достаточно подуть южному ветру от устья реки Эмайыги — и спящий мертвым сном великан пробуждается за одну ночь, и его свирепый рев оповещает рыбаков в их поселках, что Пейпси сбросил свои оковы. Утром перед глазами прибрежного жителя сверкает синяя вода и плавающие или выброшенные на берег льдины.
Беда тому, кто в такую ночь вышел с неводом, но еще больше хлебнет горя тот, кто в эту пору задумает переправиться через озеро!
Двадцать лет тому назад мартовским утром двое пешеходов стояли на том берегу Чудского озера, неподалеку от города Гдова, — стояли и совещались между собой. Кирсимяэский Яак и ристиотсаский Рейн были родом из Лохусуу; недели две назад они переправились на тот берег Пейпси разведать насчет земли. «В России» в то время легко было арендовать небольшую усадьбу, а другой России, кроме той, что лежит по ту сторону Пейпси, мужики из Лохусуу и Кодавере и не знали. Страх и тоска были написаны на озабоченных лицах мужиков, когда они поглядывали на ту сторону, где их поджидали близкие. Оттепель, теплый южный ветер и рыхлый верхний слой льда не сулили ничего хорошего. Можно было опасаться внезапного ледохода, поэтому мужики торопились сговориться об аренде: вскроется озеро — что станешь делать без денег в незнакомых местах, среди чужих людей? Но озеро кажется совсем ненадежным — как тут быть? Уже добрых полчаса мужики поглядывают то на родной берег, то друг на друга, и ни один не решается заговорить первым.
— Пойдем-ка, Рейн! — Яак глядит вверх, трудно было ему это вымолвить.
Его спутник смотрит на него вопросительно — не потому, что удивляется его словам, он как раз хотел сказать то же самое; просто Рейн, глядя на товарища, чувствует себя смелее.
— Потонем мы с тобою, Яак.
— Потонем — значит, на то воля божья, Рейн.
И снова мужики мерят взглядом пустынное ледяное поле. Дорога на льду отмечена вехами, оба они ходоки хорошие, к вечеру, пожалуй, доберутся домой.
— Я пойду, Яак.
— Я тоже!
Либо потонем, либо нет, Яак.
— Либо жизнь, либо смерть, Рейн. У меня дома жена на сносях, вдруг помрет, пока я буду ледоход пережидать, и я ее больше не увижу!
Держась за руки, Яак и Рейн смело пускаются в путь. Сильный южный ветер дует им в бок, густые тучи затягивают небо, но сердца у мужиков храбрые, кости крепкие, и вскоре уже немалая часть ледяного пространства остается у них за спиной. Все как будто идет хорошо. Тучи не пугают их, к полудню они уже проходят примерно серединой озера. Лед, хоть и покрылся водой, держится еще крепко.
Но вот густо повалили мокрые хлопья. Ветер воет все сильнее и метет мужикам снег прямо в глаза. Они едва различают сухие прутики вех. Оба немного струсили, но бодро шагают вперед. Судя по времени, пройдено уже более половины пути, но из-за сильного ветра идти страшно трудно. Он треплет одежду, рвет полы, точно негодуя, что люди не хотят ему уступать.
А там… что это? Вдали что-то шумит…
Яак и Рейн останавливаются как вкопанные и прислушиваются… И правда — сквозь вой ветра доносится шум… это вода! Озеро вскрывается. Мужикам пока еще не видно, как ломается лед, но они понимают, что происходит там, вдали: вода пенится, льдины пляшут, волны с треском отламывают от ледяного поля кусок за куском — ужас, ужас!
— Пропали мы, Яак! — вскрикивает Рейн, снимает шапку и читает «Отче наш». — Вперед, Яак! — кричит он потом.
Мужики спешат, шум усиливается. Лед стонет и дрожит у них под ногами. Вперед, вперед, скорее, скорее!
