Есть у Революции начало - [28]

Завтра у меня под ней

Будет хлопотливый день

Буду поливать цветы

Думать о своей судьбе

Буду до ночной звезды

Лодку мастерить себе

Буду до ночной звезды

Лодку мастерить себе

Акапельное пение и ограниченный свет, заставили зрителей отдать всё своё внимание только мне одной. Когда вновь зажёгся общий свет, зрители неистово хлопали и даже кричали браво. Чуть покопавшись в разуме Маяковского, понял, что это старается он и его друзья. Определённо, я ему понравился в роли девушки!? Приглашённые «Фармацевты» — обыватели Петрограда, видя необычно тёплый приём известных артистов, ещё более рьяно аплодировали незнакомой дебютантке. Наверняка для того чтобы после хвастать, что присутствовали на первом выступлении чудо — девушки.

Когда кулисы вновь открылись, в центре сцены стоял стул с уложенной на нём концертной гитарой. Отойдя к нему, я начал извиваться под восточную музыку ресторанного оркестра. Сняв сиротский капор, отбросил его в сторону, эротично качнув копной белокурых волос выпавших на свободу. Подняв руки вверх, ритмично переплетал их под музыку, изображая движения змеи. Незаметно расстегнул платье сзади, и, когда оно свалилось к моим ногам, вышагнул из него.

Публика буквально ахнула от неожиданности, увидев мою голую спину. На мне были только грубо залатанные штаны на веревке. Даже туфли запнул за край сцены, бросив платье на спинку стула. Быстро накинув через голову босяцкую рубаху, спрятанную под гитарой, повернулся к залу. Снова глубоко поклонившись, буквально подмёл пол белокурыми кудрями. Потом, как бы спохватившись, сдёрнул парик и отряхнул его от несуществующей пыли.

Заметил, как молодая женщина испуганно застыла с вилкой у рта, наблюдая мои странные и неожиданные трансформации.

Вновь поклонился, предъявив всем короткую стрижку светлых волос. Ресницы и грим стёр ещё в момент восточного танца, потому в зале пронёсся дружный шёпот.

— Парень ведь, … ей богу парень!?

Даже музыканты, из своего угла, спрятанного от посетителей арт-кафе, вышли посмотреть на необычное зрелище.

Смело и громко произнёс.

— Предыдущая песня, написанная полностью мной, требовала именно того образа в котором вы меня видели, — вновь поклонился, на этот раз подчёркнуто сдержанно и кратко.

— Следующая, точно так же моя, собственного сочинения, требует этого характерного облика.

— Обвёл себя рукой, сверху до низу, обращая внимание зрителей на одежду.

Взяв гитару со стула, глянул в зал.

— Я вас достаточно заинтриговал? — склонил голову как умная собака, и вместо стула, шагнув несколько шагов вперёд, уселся на край рампы. Свет опять сосредоточился на мне, а сцена закрылась для подготовки следующего номера.

Мой голос, на этот раз, был по настоящему пацанским, с лёгкой хрипотцой, как будто слегка простуженный или прокуренный.

Я начал жизнь в трущобах городских

И добрых слов я не слыхал.

Когда ласкали вы детей своих.

Я есть просил, я замерзал.

Вы, увидав меня, не прячьте взгляд

Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

За что вы бросили меня? За что!

Где мой очаг, где мой ночлег?

Не признаете вы моё родство.

А я ваш брат, я человек.

Вы вечно молитесь своим богам.

И ваши боги все прощают вам.

Край изб богатых и роскошных вилл.

Из окон бьёт слепящий свет.

О если б мне хоть раз набраться сил.

Вы дали б мне за все ответ.

Откройте двери, люди, я ваш брат

Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

Вы знали ласки матерей родных.

А я не знал и лишь во сне

В моих мечтаньях детских, золотых

Мать иногда являлась мне.

О, мама! Если бы найти тебя.

Была б не так горька моя судьба

Последние слова, ещё до включения света, утонули в громких женских всхлипываниях. Общее освещение показало, что некоторые мужики тоже отворачивали покрасневшие глаза.

На этот раз, крики браво, массовки организованной Маяковским, уже не требовались. Аплодисменты были дружными и молчаливыми. Народ опасался выдать голосом глубину охвативших их чувств.

— Ну посмотрим теперь, — злорадно вспомнил я намерения администратора, и произнёс громко.

— Мне строго указали, если вам не понравится моё выступление, отдать сцену другим артистам, — виновато развёл руками.

— Я же сегодня вне расписания, без согласования вклинился.

— А мои, глубокоуважаемые коллеги, готовились, разрабатывали свои программы, — уважительно, без тени иронии, чинно наклонил голову в вежливом поклоне, в сторону столика Володи.

— Освобождать помост или дальше выступать? — конкретно задал вопрос, требующий простого ответа. Толпа за столиками радостно закричала.

— Дальше! Дальше давай!

— Хоть до утра выступай, если сможешь…

Глава 5. Начало питерского внедрения

После следующего раскрытия занавеса, зрители увидели всё тот же стул с изогнутой спинкой. Только сейчас, на нём лежала скрипка. Переодеваться, на этот раз, не стал. Остался в образе босоногого мальчишки. Для щемящего душу произведения Вивальди, этот наряд посчитал оптимальным. В любом случае, большого выбора концертной одежды, как у Киркорова, у меня не было.

Взяв скрипку, вышел ближе к ресторанному залу и, дождавшись первых звуков рояля, взмахнул смычком, одновременно давая команду закрывать кулисы. Братья, Иван и Егор, поначалу растерявшиеся от неожиданной роскоши заведения, постепенно приходили в себя. Я очень обыденно и спокойно, почти приказал: