Есть у меня земля - [6]

Огнем зашлась крыша.

Глава вторая

Сгорела только крыша. Пожарные, подоспевшие на огромной пузатой машине, разломали потолок, разбили окна и залили водой весь дом.

— Однако нечего бога гневить, еще хорошо обошлось, — сказал Анисим Марковских, грузный и неповоротливый дома и какой-то быстрый, даже юркий, на пожаре. Потный, с безбровым лицом, задубевшая от солнца и ветров кожа на котором казалась покрытой толстым слоем охры, он сидел на перевернутом, с разбитой трубкой, телевизоре и курил.

— Чего хорошего-то? Немало и хорошего — дом спластал! — сокрушался Шишигин, собирая в кучу уцелевшую утварь.

— Не дом, а крыша. И говорю — хорошо, значит, на самом деле — хорошо, сосед! Анисим Марковских на своем веку много пожаров перевидал. Быват, в однем исподнем семья выскочит — и ку-ку!

Он поднялся с телевизора, направился к своему «Запорожцу», выкрашенному, как и пожарная машина, в ядовито-красный цвет, с сигналом «сирена», установленным самовольно где-то под колченогими колесами. «Сигнал типа «сирена» мне положен не токо как номенклатурной единице, но и по служебной линии», — объяснял Анисим Марковских свое самовольство районному автоинспектору.

— Бумага на огонь составлена, поеду писать отчет.

И сел в «Запорожец», который под его грузным телом заметно выправил свои колченогие колеса. Зачем-то включив «сирену», степенно выехал из заулка на деревенскую улицу и, встав впереди пожарной машины, неторопливо повел малолитражку в рабочей поселок, или «центр», как здесь называли его для краткости.

— Брякнет тоже — хорошо… Ну, зеленая корова! — ворчал вслед пожарным Шишигин, поднимая сваленный машиной огородный тын.

Постояв на некрепких подпорах несколько минут» тын рухнул, разбив на огуречном парнике чудом уцелевшую в этом разгроме застекленную раму. В большой медный таз собрал разбросанную по двору посуду, накрыл плащ-палаткой телевизор и, осмотрев ощерившийся черными стропилами дом, покачал головой: «Ах ты беда-морока, зеленая корова. Так нескладно вышло. Не путем…»

Тын Шишигин укрепил на следующий день. Телевизор свозил в «центр», к телевизионному мастеру. Выправить рамы, окладники, ставни помог Анисим Марковских. Взял он недорого, выпил с погорельцем бутылку водки да попросил докупить чекушку на утренний опохмел. Четыре кубометра лесу выделил комхоз, где раньше и числился в сторожах Шишигин. Четвертная, которая лежала в комоде, ушла на трелевку и вывозку лесин из деляны. На полученную последнюю зарплату решил распилить лес и начать крыть, но младший сын, Николай, попросил десятку: не хватало на мопед, который он покупал, чтобы совершить путешествие по родному краю. Выслал почти всю зарплату, оставив себе только на хлеб и курево. Картошка в яме еще сохранилась, хотя заметно проросла и осахарела. Николай после армейской службы первый год имел самостоятельный заработок. «Само собой понятно, — рассуждал Шишигин, — после армейского обеспечения приходится все покупать, и денежку к денежке магнитом тянет… Кустюм надо? Надо! Шляпу надо? Надо. Ботинки к кустюму и шляпе… Обязательно! И мороженки он, Николка-то, любит, сластена! Ни одну тележку с мороженками в городе не пропустит! Небось весь аванец на мороженках проедает… А тут еще и отпуск. И путешествие по родному краю. Пускай купит себе мопед, все же не ногами крутить».

Потолок настелил, стены отштукатурил и побелил, а большой ремонт отставил. «Погожу с большим-то ремонтом», — думал Шишигин, заполняя на почте бланк перевода. В уголке, под словами «Для письма», пристрожил Николая, чтобы деньги попусту не тратил, коль решил нужную вещь приобрести. Попутно и пригласил на свой день рождения. Николай ответил быстро — недалеко был его городок, в двух часах езды на автобусе. Сообщил, что деньги получил. На день рождения точно не обещается, но постарается выкроить из путешествия по родному краю денек-другой.

По теплу застучали в деревушке топоры. Зачастили к Шишигину селяне: кто просил лесину на столб для ворот, кто менял настил на яме, кто веранду пристраивал. Никому не смог отказать Шишигин, хоть и точно знал — не вернут лес. Правда, со временем расплатятся: то мешок пшеницы на мельнице смелют, то дрова помогут из деляны выдернуть и распилить, то колодец почистят. А лес не-ет, его в округе осталось — по пальцам сосны пересчитаешь. Райисполком с великим трудом выделяет только погорельцам. Три последние лесины достались деревенской ребятне — качели они надумали за околицей поставить.

«Ниче, — успокаивал сам себя Шишигин, — вот срок штраховке пришел. Получу — шиферком покрою! Так-то способнее: под шиферком дома, ровно белые груздки стоят, красивым-красивы…» Застраховался он несколько лет назад. Молодайка из райстраха настойчивая оказалась. «Застрахуйте, дедушка, свою жизнь — после смерти получите круглую сумму!» — «Да как же я после смерти-то получу, милая?!» — «Ну, не вы лично, а наследники. Есть у вас дети?» — «Трое». — «Вот видите, а вы упираетесь!»

Напоминание о детях и было последней каплей — подписал Шишигин страховочный лист.

«Круглая сумма» оказалась небольшой. Но она укрепила мысль Шишигина о шиферной крыше. Договорился с комхозом: выручили бывшего работника, не обидели. Сам в комхозовском дворе и отсчитал листы — один к одному, без трещинки и сколыша. Пошел платить деньги. А по дороге возьми да и попадись деревенская почтальонка. Несла она телеграмму Шишигину. Средний сын, Артем, телеграфировал, что собирается в круиз вокруг Европы, да вот на путевку-билет деньжишек не хватает. Послал Артему полученные в рай-страхе деньги. Телеграфом. Чтобы быстряком долетели. Все! Вокруг Европы ведь парень надумал!