Есть совпадение - [3]

Я прохожу в дом вслед за ним, вдыхая аромат топленого масла и подгоревшего сыра, а еще, конечно, едва уловимый запах корицы. Лео включает свет в прихожей, который освещает шаткую башню из сковородок, кастрюль и упаковок со всевозможными ингредиентами, втиснутых на малюсенькой столешнице на кухне. На обеденном столе пристроился его ноутбук со светящимся экраном. Становится ясно, что его родителей и сестры Клары, должно быть, нет дома.

И только я собираюсь спросить у него про результаты ДНК-теста, как он пихает мне в лицо тарелку.

– Шарики лазаньи?

Я достаю из кармана обертку и заворачиваю в нее жвачку.

– Конечно, черт возьми!

– Осторожно, они… горячие, – говорит Лео со вздохом, глядя, как я, проигнорировав его предупреждение, закидываю угощение в рот.

У меня немедленно начинает гореть нёбо, но это не мешает мне заметить, что блюдо невероятно вкусное. Легендарные шарики лазаньи – одно из решений Лео, позволяющих ему готовить что-то на этой кухне. Он стал настоящим кулинарным снобом и перестал доверять примитивной духовке, поскольку сомневается, что она способна поддерживать нужную температуру, поэтому обзавелся высококлассной электропечью. Отсюда и куча рецептов, предполагающих кукольные порции, которых хватает на один укус, от чего я чувствую себя так, словно нахожусь на кулинарном шоу, хотя на самом деле застряла в глубинке Сиэтла.

– Ты в порядке? – спрашивает он с обычным для него беспокойством.

– Ты мог бы заглянуть к нам, – говорю я, и рикотта вполне логично выскакивает из моего рта. Одна из причин, почему Лео совершенно очарован семьей Дэй – наша огромная кухня. И хотя мы ценим дополнительное пространство на столешнице, куда мы можем положить несколько коробок пиццы из Domino’s во время наших диких ужинов, никто в нашей семье не готовит. А вот Лео, напротив, можно назвать Иной Гартен[6] нашей старшей школы, и ему необходимо пространство, чтобы воплотить свои кулинарные мечты (и будем честны, истошные вопли братьев Дэй о его пицце с шестью сырами только тешат его самолюбие).

Не то чтобы Лео часто заходил в гости в последнее время. Нам теперь неловко оставаться наедине. Но как бы мне ни хотелось поддержать его, я ничего не могу с собой поделать: мой взгляд невольно скользит в сторону двери в ожидании, что появится Конни и заполнит неловкую тишину.

– Это Китти? – спрашивает Лео, глядя на чехол для камеры.

И снова – щемящее чувство паники, сменяющееся облегчением. Чувство, колеблющееся на грани между «все ли у нас в порядке?» и «вроде у нас все хорошо».

– И все ее девять жизней.

– Сейчас, наверное, их осталось около шести, – замечает Лео.

Он-то знает – ведь это Лео придумал камере имя, после того как она пережила несколько трагических падений, едва не оказавшись в луже, когда мне показалось, что круто будет запечатлеть закат сквозь железные прутья спортивной площадки, повиснув вниз головой. Но в результате я лишь набрала полный рот резиновой крошки, поцеловав покрытие площадки.

– Не возражаешь? – спросил он.

Я опускаю голову, скрывая улыбку, когда вынимаю Китти из чехла. Лео протягивает руки над моей головой, чтобы достать из шкафа красивые белые тарелки своей мамы, и я начинаю раскладывать на них шарики лазаньи. На какое-то время мы погружаемся в легкую тишину, и я почти забываю, как сильно мне хочется, чтобы Конни была здесь. Я делаю несколько снимков творений Лео, он скачивает и публикует фото в инстаграме, а потом эти кулинарные творения отправляются в мой в желудок.

У него есть привычка – загружать и мои остальные фотографии. Я совершенно не ожидаю этого сегодня, и тем не менее, к моему удивлению, Лео протягивает руку, чтобы взять Китти. Я стараюсь не смотреть в его сторону, когда он листает снимки, сделанные с крыши офиса моей мамы в Сиэтле – я запечатлела предрассветный горизонт, пронзенный башей Спейс-Нидл на фоне тяжелых облаков.

Я привстаю на цыпочки, вглядываясь в экран. Моя голова едва касается его плеча – мы так близко, что пьянящий аромат корицы распространяется в воздухе вокруг меня, согревая легкие.

Визитная карточка Лео – класть корицу во все: кексы, буррито, пудинг, сыр на гриле. Даже когда она не сочетается с остальным блюдом, он все равно ее добавляет. Я помню, что со времен нашего детства от него всегда пахло так, словно он катался по витрине пекарни «Корица».

Он останавливается на одном снимке, наклоняя камеру, чтобы мне было лучше видно. Лео утверждает, что не разбирается в фотографии, но из дюжины фотографий, которые я сделала, он выбрал мою любимую – ту, где тени немного резче в тот самый момент, когда солнце вот-вот выглянет из-за облака.

Я поднимаю взгляд, чтобы одобрительно кивнуть, но он, оказывается, пялится на меня. Наши взгляды встречаются, и в его глазах есть что-то мягкое, что притягивает меня. Вдруг он скользит по моему подбородку своими теплыми пальцами. Мое дыхание беспомощно трепещет в груди, выдергивая меня из реальности, и я утопаю в глубине чего-то, что назревает в глазах Лео.

– Ты, эм… у тебя там пятнышко от сыра, – говорит он. – На твоем…

Я касаюсь лица в том месте, где он провел рукой. Такое ощущение, будто там бьется мой пульс.