Есть ли будущее у капитализма? - [81]

Капитализм сам создает причины для тех «внешних» подрывов, которые могут угрожать его будущему росту, в частности деградации окружающей среды и климатических изменений. Не исключено, что есть возможности для «зеленого роста», которые позволят сохранить капитализм и решить экологические проблемы. Но возможно также, что существуют и пределы роста, которые обусловливают проблематичность и неустойчивость капитализма, хотя бы потому, что он в конечном счете является машиной роста.

По отношению к угрозам каждого типа необходимо принять определенные меры, которые могли бы сбалансировать ущерб и сгладить риски одностороннего капиталистического развития. Их могут принять коммерческие и некоммерческие предприятия, а также правительства. Они могут стать целью социальных движений, хотя на данный момент не возникло ни одного движения, которое бы отвечало глобальным вызовам. Так или иначе, капитализм не сможет процветать, если институты не будут реформированы, занятость — восстановлена, а экологические, относящиеся к здравоохранению и другим сферам проблемы — так или иначе решены.

Всеобщий, более или менее одномоментный развал капиталистических рынков был бы катастрофой, которая бы не только привела к экономическому потрясению, но и уничтожила политические и социальные институты. Она может быть вызвана системными кризисами или, что более вероятно, экологическими изменениями либо насилием. Риск повышается вследствие капиталистической экстернализации издержек и ущерба, нанесенного одновременно экологической среде и социальным институтам, которые способны стабилизировать ситуацию. Однако скачкообразные изменения не всегда бывают внезапными или катастрофическими.

Как я предположил в начале этой статьи, не менее вероятно то, что капитализм будет меняться на протяжении многих поколений и, возможно, в итоге превратится в нечто неузнаваемое. Можно сказать, что более сильные государства, более высокая производительность в сельском хозяйстве и обновление религиозной веры — все это были решения проблем феодальной Европы. Они преобразили ее и привели в конечном счете к новой эпохе. Развитие государственного управления рисками, создание на уровне государства особых экономических условий и подъем капиталистических корпораций позволили предложить решения проблем капитализма середины XX века. И они же привели к трансформации, хотя она и не вышла за пределы капиталистического порядка.

Этот капиталистический порядок является весьма масштабной и в высшей степени сложной системой. События последних сорока лет привели к глубокому повреждению институтов, которые поддерживали относительно хорошую организацию капитализма в послевоенный период. Попытки починить или заменить их изменят систему, точно так же, как ее могут изменить новые технологии и новые фирмы или финансовые практики. Даже успешное обновление капитализма преобразит и его, и современную миросистему, в рамках которой он порождал рост в течение четырехсот лет. В любом случае капитализм изменится в той мере, в какой центр роста сместится из старых западных регионов ядра, связав капитализм с другими историями, культурами и социальными институтами.

Вопрос в том, хватит ли изменений для того, чтобы справиться с системными рисками и отвести внешние угрозы. И если нет, не будет ли возникновению нового порядка предшествовать всеобщее разорение?

Вернемся к реальности: коллективная заключительная глава

В конечном итоге в чем мы согласны, а где расходимся в наших прогнозах? Главное, мы все сходимся в оценке текущей ситуации в мире, включая интеллектуальный и политический климат. Нас сильно тревожат «слепые пятна», игнорируемые политиками и современной социальной наукой, что чревато опасными провалами в будущем. Пункты диагностики, по которым у нас возникло согласие, составят основную часть этой заключительной главы. В то же время мы не намерены скрывать теоретические разногласия. Собравшись для написания этой книги, мы надеялись, что наше согласие в сочетании с нашими разногласиями обеспечит более панорамное видение и продуктивную дискуссию. Но главная наша надежда заключалась в том, что если мы сможем привлечь внимание достаточно большого числа читателей к такого рода дискуссии, то мы сможем также изменить ситуацию к лучшему.

Все пятеро из нас считают, что мир вступил в бурный и довольно опасный исторический период, который, вероятно, продлится несколько десятилетий, до второй половины XXI века. Изменение или разрушение больших исторических структур занимает время. Текущая «Великая рецессия» дает повод задуматься о перспективах нашего мира. Центральный вопрос не в возможности сохранения американского экономического господства и геополитической гегемонии и не в том, к кому перейдет это господство. Проблема в том, предстоит ли миру структурная трансформация, которая снимет сам вопрос о геополитической гегемонии.

Пусть мы расходимся в оценке порой существенных аспектов нашего прогноза, в совокупности наше видение проблем все же дает достаточно цельную картину. Все мы исходим из результатов исследований в области макроисторической социологии. Наша научная дисциплина занимается сравнительным изучением структур социальной власти и противоречий по поводу власти в прошлом и настоящем. Такой взгляд на историю и общество возник на пересечении марксистской и веберианской традиций. Мы в достаточной мере согласны друг с другом в понимании того, как устроены капитализм, государства, военная геополитика и идеологии; мы признаем и стремимся аналитически выявить многомерность причин, движущих историю. Наши расхождения относятся в основном к проблемам пересечения и взаимообусловленности различных порядков причинности (каузальности). Может ли какой-то отдельный динамический сектор причин (обычно называются экономика, война или идеология) достичь силы, способной превзойти и даже подавить значение всех прочих источников причин? Всегда ли многопричинный мир дает нам высокий уровень непредсказуемости? Может ли некая всеобъемлющая перспектива выявить систему более высокого порядка, охватывающую собой все области причинности и способную соединить все в единую большую историческую модель? Или мир в принципе непредсказуем, потому что непредсказуемо причудливое пересечение причин различного типа (от культуры до экономики) и разного порядка (от структурной предопределенности до полных случайностей)? Впрочем, подобного рода разногласия насчет возможности предвидения будущего мира вовсе не исключают возможности совместно оценить, что происходит сегодня.