Если женщина хочет… - [6]

Петр, осторожно, стараясь не потревожить даже воздухом воспаленно больные гланды, прокашлялся и тихо-тихо сообщил, что сегодня добрел до морга, благо недалеко от дома, и «глянул на клиента».

Как и говорилось в материалах предварительного следствия, на теле были видны следы побоев и пыток. Что такого мог скрывать Илюха от своих собратьев-бандитов, непонятно. Человек он был себе на уме, не столько пил, сколько «забивал косяк», дымил большей частью в своей квартире, наблюдая за жизнью рыбок в огромном, баснословно дорогом аквариуме.

Олег выслушал, намотал на ус, затем поинтересовался, когда Петр собирается на работу и снимет с него свое дело. Петр долго хрипел, откашливался и пообещал выползти денька через три. Олег поверил, и настроение улучшилось. Он по-быстрому выпроводил алкаша, пообещав, что с Галькой обязательно проведут беседу на тему «нельзя» и «нельзя ни в коем случае». Алкаш умолял следователя не поддаваться на Галькины авансы.

— У ей передок слабый, начальник, всему свету дает.

Олег уверил мужчину, что постарается перед «синюхой» Галькой устоять.

В кабинет заглянул приятель Петра, Сашка Фомин. Последняя фраза свидетеля привела его в искренний восторг. Олег Данилович не сомневался, что теперь у него не меньше месяца будут интересоваться здоровьичком «передковой» «синюхи» Гальки.

Ольга. Поездка

На Московском вокзале, как всегда, носились туда-сюда пассажиры. Может, они и не так быстро передвигались, может, и голос, объявляющий о прибытии и отбытии поездов, был не таким уж противным, но Ольгу, стоящую в небольшой очереди в кассу, раздражало все. Пульсирующая боль в щеке отдавала уже не только в голову, Но даже в руку, через три слоя теплого шарфа.

Говорить сил не было. Ольга протянула кассирше бумажку с названием Городка и деньги. Кассирша сочувственно сморщилась. Ольга с ненавистью посмотрела на старый скрипучий принтер, печатающий ей билет.

Купейный вагон пассажирского поезда продувался от плохо пригнанных окон. Пассажиров было мало. Серый налет на светлом пластике подсказывал, что это вам не «Красная стрела». Ольга села в свое купе, поудобнее устроилась локтями на столике, поплотнее прижалась вспухшей щекой к жаркому шарфу. Поезд дернулся, и за окном поплыли сначала десятки рельсов, затем вокзальные постройки, а вскоре и пригород с состаявшими, но чистыми сугробами и торчащими в прогалинах мокрыми деревьями.

Ольге хотелось поскорее попасть в пустую квартиру, спокойно попить антибиотиков и поваляться перед телевизором, не дергаясь по хозяйству. Мама разрешит ей понежиться несколько дней, она звонила позавчера, приглашала в гости с внучкой. Отчим уехал в горы кататься на лыжах, слава богу, не будет давить на психику своим тяжелым взглядом взрослого ослика Иа.

Ольга подумала, что очень любит дочь и к мужу хорошо относится, но сейчас надо о себе подумать. Необходимо вылечиться и не стать при этом истеричкой.

Десна и щека болели все сильнее. По-хорошему, надо было остаться в Петербурге и идти к хирургу, но Ольга знала свой организм: как бы удачно ни вскрыл врач проклятый абсцесс, пока ее болячка не придет к своему логическому завершению и не образуется гнойник, десна и щека будут выдавать одно обострение за другим.

Единственный выход — просто ждать. Болеутоляющие пока действовали, боль была терпимой, и она все тверже убеждалась, что лучше всего будет отсидеться в спокойной обстановке.

Поезд, останавливающийся у каждого столба, полз со скоростью асфальтоукладчика. За окнами периферийной железной дороги мелькали черные избы, особняки в черте городков, квадраты дачных участков.

К Ольге в купе так никого и не подсадили. Решив, что пугать некого, а удобство при болезни — прежде всего, она повязала двухметровый шарф на голову. Кисти его кокосовыми листьями торчали на макушке. Ольга смотрела в окно, в руках вертела связку ключей. Тяжелая связка, на ней звенели ключи и от маминой, и от папиной квартир.

В Городке Ольга рассчитывала оказаться во второй половине дня.

Олег Данилович

Домой, в пустую квартиру, не тянуло. Нужно было написать длинный отчет по текущим делам, но Олег решил, что Петр и сам прекрасно его напишет — что ему еще делать, пока дома сидит? Пусть строчит — и по предыдущему ограблению коммерческого магазина, и сочинение на тему «Профилактика бытовых преступлений» со среднепотолочными цифрами проведенных бесед с нарушителями и заседаний в РЭУ.

Племянник не особо любил «ходить в поле». У него обход квартир и общение со свидетелями вне кабинета назывались «ходить в народ» или «по рукам». Зато отчеты его, отпечатанные на машинке, занимали не меньше пяти страниц и содержали по двадцать пунктов с подпунктами. Не сказать, что Петька отъявленный карьерист, просто его методом был анализ собранных фактов, обобщение и выводы. И если фактов оказывалось достаточно, ему часто удавалось закруглить дело с отличным или удобоваримым результатом. Вполне могло статься, что через десяток лет племянник либо перейдет с повышением в Москву, либо станет местным начальником.

Альтернативой писательско-отчетному труду представлялся вечер по-холостяцки в обществе бутылки водки, запеченной свинины и телевизора. Запирая старый сейф с делами, проверяя, не забыл ли он чего в кабинете Петра, Олег Данилович подумал, что приготовить мясо, кроме него, некому, но он знал, в каком магазине взять незамороженный кусок.