Если я умру… - [4]

Поджигатель свернул на неприметную тропу, но ему пришлось сбросить скорость, и он начал возиться со щитком управления. В этот момент колеса его вездехода попали в выбоину. Он отпустил педаль газа и едва не врезался в дерево. Запаниковав, беглец не справился с управлением, и его вездеход развернуло на сто восемьдесят градусов, лицом к Шону.

Роган ехал прямо на него, надеясь вынудить поджигателя свернуть к деревьям, которые отсекут ему путь к спасению. Шон был крупнее, сильнее и быстрее, во всяком случае, он на это рассчитывал.

Двигатель вездехода беглеца начал чихать, и Шон уловил запах масла. Далеко тот не уедет. Он нажал на газ. Через несколько мгновений их машины разделял уже всего фут, и Роган резко остановил вездеход.

Он отбросил шлем и побежал к человеку в черном. Вездеход поджигателя забуксовал, и Шон схватил вредителя, когда тот попытался убежать. После неудачной попытки ударить Рогана головой в живот он потерял шлем. Шон моментально вытащил пистолет и остался стоять в нескольких футах от поджигателя.

К удивлению преследователя, тот оказался практически мальчишкой. Ему едва ли исполнилось восемнадцать. Короткие светлые волосы, голубые глаза, полные гнева и жуткого страха. Он напомнил Шону самого себя в его возрасте, вскоре после смерти родителей. Тогда он был диким, агрессивным, чувствовал себя брошенным, и его переполняла решимость вести себя так, чтобы его брат и опекун Дюк от него отказался. Ничего из этого не вышло, и в конце концов он сумел справиться с гневом и глубоким горем.

– Меня зовут Шон Роган. Я могу помочь тебе, но ты должен во всем признаться.

– Да пошел ты!..

Шон сказал бы то же самое, если б был подростком. Более того, не раз говорил.

– Ты никуда не уйдешь; я тебе не позволю. Мы можем препираться все утро, или ты облегчишь нам обоим жизнь.

Роган перевел взгляд с глаз парня на его руки, прикидывая, есть ли у него оружие и намерен ли он броситься бежать. Шону не хотелось держать под прицелом невооруженного мальчишку, но кто знает – вдруг у него пистолет?

– Я не причиню тебе вреда.

– Тогда зачем вы наставили на меня чертов пистолет?

– Сейчас мы вернемся к Хендриксонам.

Парнишка изо всех сил старался не дрожать, но Шон видел, что ему очень страшно. С Хендриксонами он хотел встречаться ничуть не больше, чем с полицией.

– Ты не хочешь, чтобы они узнали, что именно ты уничтожаешь их собственность? – спросил Шон. – Я это понял. Поверь мне, в твоем возрасте я совершил немало похожих глупостей.

Парнишка фыркнул.

– Я делал и худшие вещи, чем поджог.

Теперь мальчишка заинтересовался. Шон не стал уточнять, но продолжал:

– Мы во всем разберемся, ладно? Если ты будешь со мной честен, я обещаю помочь тебе во всем разобраться.

Лицо подростка изменилось, и на нем появилась глубокая печаль.

– Вы не сможете, – тихо сказал он, опустив взгляд.

– Ты меня не знаешь, и у тебя нет оснований мне верить, но я говорю правду.

Шон решил, что парнишка опустил глаза от стыда, но понял, что ошибся, когда поджигатель помчался, как кролик, вдоль обочины дороги.

Тогда он выстрелил в ближайшее дерево, надеясь, что это заставит парня остановиться. Не помогло.

Роган побежал за ним. Он почти догнал парня и уже протянул руку, чтобы его схватить, но тот резко свернул налево. Шон сделал еще два шага вперед, повернулся, и тут земля у него под ногами поддалась со странным треском.

Его нога сломала хрупкое дерево, и по лесу прокатился резкий звук. Шон начал падать и ужасно испугался, однако рефлексы заставили его сделать попытку ухватиться за что-то; дерево и земля проскальзывали между его пальцами, он продолжал падать и громко звал на помощь даже после того, как свет вокруг померк и он оказался в темноте.

Я умру.

Когда Шон упал на дно узкой ямы, его левая рука оказалась под ним, и он испытал страшную боль, но мысль о смерти заставила его вспомнить о Люси. Он закричал, все его тело извернулось, бедро пронзила острая боль. Он ничего не видел, у него заболела голова.

А потом, смутно, словно сквозь длинный туннель, он услышал мальчишеский голос:

– Я сожалею, но у меня нет выбора.

А потом тишина и темнота накрыли его, и все исчезло.

Глава 2

Когда мне было десять лет, я хотела убить своего брата.

Я столкнула брата с крыши, потому что поймала его, когда он искал в моей комнате деньги. Я была в два раза меньше и на пять лет младше. И, хотя я родилась с вагиной, у меня всегда были яйца, в отличие от него.

Он всего лишь сломал руку. Я спустилась во двор и обнаружила, что у него сломаны пальцы. Ему еще повезло, что он сохранил руку – в некоторых странах за воровство ее отрубают.

Когда мне исполнилось пятнадцать, лучший друг моего отца попытался заставить меня сосать его член. Я прострелила ему яйца.

Я не сосу члены.

Папа решил эту проблему. Я не убила мерзавца, но он мертв.

Аминь.

До того, как папа позволил себя убить, он всегда предупреждал меня, что мой нрав доведет меня до беды. Я слушала его внимательно. Здравый смысл научил, что я должна контролировать живущую во мне амазонку. Нельзя сталкивать брата с крыши, потому что он – семья, а кровь – единственное, на что можно рассчитывать. Нельзя стрелять кому-то в яйца, потому что потом приходится убирать грязь, а это нелегкая работа.