Если я исчезну - [33]

Наконец две старушки вылезают со своих мест, и я не упускаю свой шанс и быстрым шагом направляюсь к выходу.

– Я скоро вернусь! – глупо и непонятно зачем выкрикиваю я.

Передо мной появляется кто-то из Морони.

– Вы давно здесь?

Я уворачиваюсь от него и проскальзываю мимо. В голове стучит: «Они расскажут твоей матери». «Она узнает. Она спросит: зачем я ушла? Что мне было нужно? Разве она не может дать мне все необходимое?» Но я отмахиваюсь от этих мыслей, выскакиваю в холл, а затем – на улицу.

В Хеппи-Кэмпе меня поглощает пустота, чувство заброшенности, которое дрейфует по разбитым улицам. Можно было бы подумать, что здесь, в этой глуши, я буду искать общения больше обычного, что мне будет не хватать людей. Но эти предположения не оправдываются. Даже четырнадцать прихожан показались мне толпой, которая упрямо навязывает мне свои потребности. Учитывая небольшое количество жителей, создается впечатление, что все мы добровольно соглашаемся жить друг с другом. А иногда и вовсе кажется, что у нас одна голова на всех. Вот почему желания твоей матери так сильно на меня подействовали. Ты разделяла это чувство, ты описала мне его: «На меня легко влиять. Чтобы мыслить трезво, мне нужно быть одной. Но даже в этой глухомани я никогда не остаюсь вполне одна».

Я прохожу мимо Лесной службы вверх, в сторону школы, к полицейскому участку. Ты говорила мне, что он работает всего четыре часа в день. Дойдя до участка (узкого здания, втиснутого в дальний угол пустой парковки), я тем не менее вижу внутри офицера, внимательно глядящего в свой телефон. В флуоресцентном свете ярким пятном выделяется его ярко-розовая лысина, вокруг которой короной растут остатки темных волос. Живот нависает над поясом брюк, как мяч.

Я останавливаюсь за дверью. Я знаю, что это – важный момент. Во всех делах, о которых ты рассказывала, заявления полиции являются основополагающими. Они – каркас, на котором держится вся остальная история. И сегодня я заставлю полицию действовать. Они начнут расследование. Допросят твоих родителей, твоего брата, Джеда. Как знать, может быть, они захотят поговорить и со мной. Твоя история будет запротоколирована, и я буду намного ближе к своей цели найти тебя.

Я чувствую, что эта задача мне не по силам. Я так мало знаю о том, что произошло. Хотелось бы мне, чтобы Джед был здесь. Он мог бы подробно рассказать о том дне, когда ты уехала, о твоем душевном состоянии. Но он покинул ранчо в пять часов в пятницу; с визгом шин пронесся мимо главного дома, словно хотел, чтобы твоя мать точно заметила его отъезд. Я могу знать не так много, как он, но меня это волнует больше. Я не позволю тебе исчезнуть.

Когда я вхожу, над моей головой звенит колокольчик. Офицер не поднимает глаз. В участке тихо. Это вообще не похоже на участок. Скорее, на стойку аренды автомобилей в аэропорту.

– Здравствуйте!

Офицер нехотя отрывается от телефона. Сначала он отрывает от экрана взгляд, потом расправляются его плечи, грудь, поднимается подбородок. А потом он пристально смотрит на меня, как будто я тоже пришла разыграть его, как уже не раз делали другие.

– Мне нужно сообщить о пропавшем без вести.

Он судорожно сглатывает, мечтая о куреве. На его нашивке написано «Офицер Харди».

– Это Рэйчел Бард.

Он не двигается. Не берет ручку, чтобы делать заметки. Даже не моргает.

– Разве вы не хотите знать, как давно она пропала? Когда ее видели в последний раз? – предлагаю я, зная, что эта информация у меня наготове.

– Пропадать – не преступление, – пожевав губами, отвечает он. – Особенно если твоя фамилия Бард.

– Но… что, если ее похитили? Или убили? – На последнем слове мой голос повышается. Это звучит глупо, истерично, моментально превращает меня в базарную бабу, в сумасшедшую старуху (непременно старуху, потому что для мужчины женщины бывают только двух видов: молодая или сумасшедшая). По его глазам я вижу, что именно такого человека он сейчас видит перед собой. И я как-то сразу скисаю и хочу уйти, спрятаться, исчезнуть. Но пересиливаю себя и настаиваю: – Ее мать думает, что она мертва.

Он щипает себя за розовое лицо, делает шаг назад.

– А вы кто будете? Не из местных, это я знаю, – говорит он таким тоном, будто это самое серьезное преступление.

– Я ее кузина.

Возможно, лгать полицейскому не лучшая идея, но только таким способом я могу выразить свою близость к тебе, подлинность нашей связи.

– У Бардов нет кузин, – произносит он на удивление мягко.

– Я ее лучшая подруга.

Моя шея горит. А разве нет? Я знаю, что мы не встречались, но я единственная – единственная! – кто ищет тебя. Единственная, кому не все равно. Я ведь даже предположила, что ты могла оставить свой набор «УПС» со мной – обыскала сама себя.

Он опирается на локти.

– Мне нужно, чтобы вы меня внимательно выслушали. Я не знаю, откуда вы знаете Рэйчел и знаете ли ее вообще, но эта девушка уезжала и пропадала около сорока пяти раз. В первый раз – когда ей было лет четырнадцать. В тот раз мы волновались. Но потом она пропадала неоднократно. Это стало чем-то вроде местной шутки. Дошло до того, что всем стало наплевать. Некоторым людям просто нравится пропадать. Такой вариант может быть лучше, чем находиться там, где они, черт возьми, живут.