Если верить Хэрриоту… - [110]

Ощенилась она в первых числах августа под крыльцом теплицы. Два дня ее не было видно и слышно, и мы даже не догадывались, где она и что с ней происходит, пока однажды Белла не выбралась на свет божий похудевшая и с отвисшими сосцами.

Ее появление было встречено бурной радостью. Всем хотелось погладить собаку, потрепать ее по загривку, сказать ласковое слово. Умильно прижав уши и зажмурившись, она стояла в центре и энергично виляла хвостом. Откуда-то примчалась Моника и, от счастья преодолев свой страх перед людьми, бурно принялась заигрывать с приемной матерью.

После этого обязанностей у меня стало в два раза больше. Теперь, накормив Джульбарса, я шла к Белле. Собака издалека чуяла мои шаги и с привычной готовностью вылезала пообедать. При этом из-под крыльца раздавался писк ее щенков, но Белла не обращала на их вопли никакого внимания.

В эти дни дети напрочь забывали о том, зачем они приходят на станцию. Часами у крыльца стояла толпа, и кто-нибудь самый отчаянный, пачкая штаны, непременно растягивался на земле, чтобы разглядеть в полутьме щенков и их мать. Малыши лежали близко — только протяни руку, — но Белла настороженно рычала. Слышать гневные нотки в голосе этой любившей все человечество собаки было столь удивительно, что ее беспокоили все же меньше, чем можно было ждать.

Но мальчишки и девчонки сполна вознаградили себя за терпение, когда подросшие малыши наконец покинули нору.

Они вылезали два или три дня. Распластавшись брюхом на земле, Белла, засунув морду в нору, лаем звала детей, подбадривая их, но те только скулили и не желали выходить. Мы догадывались, что щенят в помете много — штук шесть или семь, но когда толстые меховые шарики на кривых лапках начали-таки один за другим, то и дело ныряя обратно, в спасительную полутьму, выглядывать наружу, все изумились.

Щенков оказалось двенадцать! Шестеро из них были точными копиями Джульбарса — такие же серые и лохматые, с мощными челюстями и крепкими лапами. Чувствовалось, что в будущем из них получатся прекрасные псы. Другая шестерка статью напоминала мать — острые носы, изящные лапки, длинные хвостики, хотя расцветкой походили, как говорится у людей, «на соседа»: были угольно-черными с рыжими подпалинами.

Первые дни щенки всего боялись и большую часть времени пестрой толпой сидели у входа в нору, готовые при малейшем признаке опасности нырнуть обратно. Но пример матери, вовсе не спешившей прятаться от людей, и присутствие Моники, которой позволялось играть со сводными братьями и сестрами, скоро придали щенкам смелости. Все еще переваливаясь с боку на бок, они постепенно осваивали окрестности и даже пробовали потявкивать.

В эти дни к теплице началось настоящее паломничество. На помет Беллы ходили смотреть даже те, кто относился к ней с полным равнодушием. Как хорошая хозяйка Белла встречала всех, вылезая навстречу, а ее выводок шариками катился следом. Людей они теперь совершенно не боялись и лезли на руки. Да и как бояться, когда их мать находилась тут же, всегда готовая защитить, хотя никто даже не подумал о том, чтобы причинить щенкам зло! Порой их навещал и сам Джульбарс. Сперва, завидев такого огромного зверя, малыши прятались, но потом привыкли и к нему, хотя относились с явным почтением.

Только в сентябре, когда начался учебный год и дети все реже стали посещать станцию, а щенки подросли, начались проблемы.

— И чем только мы их будем кормить? — вздыхали сотрудники. — Двенадцать штук! И как растут ведь… Да мы троих еле прокормили, а тут еще целая псарня. Утопить их надо было, пока маленькие, а теперь что уж…

Но, как всегда бывает, решение пришло именно в тот самый момент, когда кажется, что выхода нет. Оказывается, дети не зря часами возились с щенками.

Первых четырех разобрали быстро — серых, крупных и лохматых кобельков. Кобелей легче содержать, чем сучек: не надо дважды в год беречь от пришлых женихов, а потом мучиться с нежелательным пометом, если вдруг не уберегли. Больше сыновей у Беллы не было, но еще двух пушистых сучек забрали вслед за братьями, и к середине сентября выводок уменьшился вдвое. А уж к первым заморозкам октября осталось и вовсе четыре щенка.

Трое из них рано или поздно пристроились где-то сами — то ли сумели прибиться к стаям бродячих собак, то ли нашлась-таки добрая душа, которая взяла их к себе. С матерью и Моникой, которая к зиме заматерела, располнела и даже отрастила приличный мех, остался всего один щенок.

Этого последыша мне всегда было жаль. Самый маленький, он первым из помета начал худеть при перебоях с питанием — более уверенные в себе и активные братья и сестры отнимали у него куски, и скоро он начал отставать в росте. Перестав пользоваться заботой матери, он еще больше захирел, и однажды зимой около мусорных бачков обнаружили его тощее тельце — щенок не выдержал борьбы за существование.

Но рано или поздно все кончается. Ту зиму три собаки — Белла, Моника и Джульбарс — прожили вместе, в одном сарае. Теперь навстречу мне, когда я приходила их кормить, выглядывали сразу три морды. Мать и дочь легко, уверенные в своей правоте, отпихивали пса и первыми лезли в миску, а Джульбарс терпеливо ждал очереди. Наевшись, они сыто облизывались и только тогда уступали ему место.