Если верить Хэрриоту… - [10]

Шрифт
Интервал

Мы со скотницей склонились над ним. Черненькая телочка не дышала, нос и рот ее были забиты слизью, меж зубов виднелся прикушенный синий язык — она задохнулась, наглотавшись плодных вод.

Я уже собиралась запаниковать, ибо и первотелка не собиралась оборачиваться в нашу сторону, но дежурная была опытнее, чем я думала. Схватив пучок сена, она принялась очищать мордочку малышки, силой раскрывая ей рот, поправляя язык и пальцами счищая слизь.

Ее усилия не пропали даром. Телочка вдруг захрипела, задергалась и задышала неровно и шумно.

— Все… Готово, — сказала скотница. — Давай теперь ее к матери.

Мы вдвоем подволокли новорожденную к первотелке. Та уже немного пришла в себя и с удивлением смотрела на теленка, которого ей пихали под нос. Казалось, в ее глазах читался ужас: «Зачем это? Я вас просила?» Но скотница подтащила телочку к самой ее морде, коровка насторожилась и, громко сопя, задышала. Ужас в глазах сменился интересом, и она начала осторожно, неумело облизывать первенца, то и дело тычась в него носом. Телочка еще нетвердо держалась на ногах, но уже делала попытки сесть. Это удавалось ей с трудом — первотелка не умела правильно обходиться с теленком и то и дело слишком сильными и неверными толчками носа и языка сбивала ее. Один раз она вовсе повалила малышку. Та упала на бок и забилась на подстилке, а первотелка, словно проснувшись, рванулась к ней.

Скотница убирала пропитанную кровью и слизью подстилку, а я не сводила глаз с коровы и теленка. Только что совершилось маленькое чудо — появилось на свет еще одно живое существо. Оторвавшись наконец от семейства, я бросилась будить Виолу.

— Второй теленок родился, — говорила я, расталкивая ее. — Ты ничего не видела!

— Ну и что? — проворчала та со сна. — Ты дашь мне списать?

У меня списывали все, кому не лень, и я не удивилась ее словам. Даже не возмутившись, я оставила напарницу в покое и снова начала ждать.

Остаток ночи прошел на удивление спокойно. С помощью той же дежурной моя первотелка покормила дочку и успокоилась окончательно. Ей тоже пыталась помогать ее соседка-корова, и она никак не реагировала на добровольную няньку.

К шести утра нам надо было явиться на пункт искусственного осеменения, поскольку наша практика включала в себя и отчет об осеменении. Дежурную скотницу сменили доярка-телятница и дневной скотник. Вместе с ними я последний раз прошла вдоль рядов коровьих спин. Доярка тем временем начинала утреннюю дойку.

— Там корова телится, — поторопила она скотника.

Меня как ветром сдуло, и я первая оказалась подле роженицы. Каково же было мое удивление, когда ею оказалась моя старая знакомая первотелка. Новорожденная дочка лежала у ее передних ног, а она застыла над нею с задумчивым и терпеливым видом, время от времени несильно тужась, а из-под хвоста ее торчали две ножки. Судя по безмятежному виду коровки, она даже не подозревала, что рожает второго.

— Вот это да! — Скотник поскреб в затылке. — Первотелка! Ну и молодец! Давай-давай! Вот это новость!

— Ей помочь надо! — чуть не взмолилась я. С этой коровкой мы уже почти сроднились, и я чувствовала ответственность за обоих ее малышей.

Меня не пугала перспектива задержаться и помочь — другое дело, что тогда я опаздывала на встречу с осеменатором и, как следствие, не выполняла половину своего задания. Но скотник беззаботно махнул рукой:

— Да еще ждать не меньше часа! У них это так долго!

— Идите домой, — поддержала его доярка. — Устали небось! Тут мы и сами справимся.

Виола торопила меня, и пришлось подчиниться.

Уезжала я из Стенькина с тяжелым сердцем — волновалась так, словно рожала моя сестра. И на следующее утро подкараулила пару студентов, что были в том же родильном отделении вслед за нами.

— Как там первотелка, что двадцать первого телилась? У нее еще должен был родиться второй теленок…

— А скотник так обрадовался, что у него первотелка второго рожает, что побежал на комплекс всем рассказывать об этом, — ответили мне. — И пока он бегал, второй теленок задохнулся и родился мертвым…


3

Но мое знакомство со Стенькином на этом не закончилось. Кроме молочного комплекса была еще и свиноферма.

Мой первый поход туда состоялся только на второй неделе практики. От остальных я немного знала о том, что на свиноферме гораздо легче работать — нет такой суеты и беготни, как с коровами. Все ограничивается кормежкой и уборкой. Смущало другое — все знают, что такое специфический аромат свиней. А друзья вовсю пугали нас жуткой вонью, что стоит там дни и ночи. Да и то сказать: тех, кто первыми побывал на свиноферме, можно было различить издалека — по запаху.

Когда наконец наше звено в назначенный день и час явилось к обитым железом и войлоком дверям откормочного комплекса, стоявшего далеко в стороне не только от жилых домов, но и от дорог и всех остальных построек, я поняла, что рассказы о запахе — не выдумки. Уже снаружи хотелось зажать нос. Все девчонки морщились и отворачивались, и, будь наша воля, никто бы не переступил порога. Но делать было нечего.

Внутри сразу возникло впечатление, что здесь испытывали какое-то новое химическое оружие — какой-нибудь нервно-паралитический газ особого действия. Слез из глаз он не вышибал, сознания от него не теряли, но хотелось немедленно спастись бегством. Однако в свое оправдание и дабы не потерять уважения читателей, скажу, что уже к концу дня мы научились не замечать этого запаха и более того — находили в нем некую уникальную прелесть. Надо было лишь ненадолго отвлечься и заняться делом. Хотя на первых порах новичкам необходимо выдавать противогазы.


Еще от автора Галина Львовна Романова
Роман Галицкий. Русский король

Об одном из самых могущественных правителей Древней Руси, великом галицко-волынском князе Романе Мстиславиче (1155-1205) рассказывает новый роман современной писательницы Г. Романовой. Один из самых могущественных правителей-полководцев XII века, великий галицко-волынский Роман Мстиславич, в письмах называл себя «русским королём». Автор знаменитого «Слова о полку Игореве» так писал о князе Романе Мстиславиче: «А Ты, Славный Роман! Храбрая дума на подвиг тебя зовёт. Высоко взлетаешь ты в отваге, словно сокол, на ветрах парящий, что птицу в ярости хочет одолеть.


Иван Берладник. Изгой

Сын перемышльского князя Ростислава Володаревича прожил удивительную, несвойственную «обычным» Рюриковичам жизнь. Изгнанный соседями за буйный и неуживчивый нрав со своих земель, Иван Ростиславич нанимался на военную службу то к одному, то к другому великому князю, заключал союзы с половцами, возглавлял шайки разбойников, пытаясь во что бы то ни стало вернуть утраченные престолы в Звенигороде и Галиче.    .


Как начать карьеру

Плох тот студент, который не мечтает стать ректором. Плох тот некромант, который не мечтает стать Темным Властелином. Выпускнику Колледжа Некромагии Згашу Груви не грозит ни то ни другое. Ему предложили работу помощника некроманта в маленьком городке. Здесь живут маленькие люди со своими маленькими проблемами. Здесь не творится история, не вершатся судьбы мира. Но даже здесь есть место подвигу, чести, дружбе и… любви.


Двое из Холмогорья

Представьте себе, что вы — молодой, подающий надежды наследник древнего рода. И представьте, что судьба именно на вас решила поставить большой жирный крест. То есть все вроде бы при деле, и только вы сидите в четырех стенах в фамильном замке и с грустью наблюдаете за тем, как проходит молодость. Что же делать? Ведь ваш род издавна славился неукротимым нравом и талантом влипать во всякие неприятности! Хватайтесь за любую возможность как-то изменить свою жизнь, ринувшись очертя голову по первому зову судьбы навстречу подвигам, славе, опасностям, любви.


Невозможный маг

Однажды происходит невозможное. Рушится привычный мир. Сменяются эпохи. Орк становится императором эльфов. Оставшиеся в живых эльфы готовы убивать друг друга ради власти. Орден Видящих готовит переворот, дабы посадить на трон своего кандидата. А в старой заброшенной башне Ордена набирает силу единственный, кто может остановить жаждущих мести волшебниц. Тот, чье существование, по общему мнению, невозможно, — НЕВОЗМОЖНЫЙ МАГ.


Золотая ветвь

Целую вечность Радужный Архипелаг — государство эльфов и Земля Ирч — империя орков пытаются завладеть Золотой Ветвью, мифическим артефактом, на обладание которым претендуют оба народа. В этой схватке хороши все средства.На узких тропах войны судьба столкнула двоих — юную эльфийскую волшебницу из могущественного Ордена Видящих, и знатного орка, ставшего изгоем за верность родовым традициям. Ей предстоит по-новому взглянуть на себя и на мир, ему — пройти через боль потерь, сломать стереотипы и объединить вокруг себя представителей других рас и народов.


Рекомендуем почитать
Птицы, звери и родственники

Автобиографическая повесть «Птицы, звери и родственники» – вторая часть знаменитой трилогии писателя-натуралиста Джеральда Даррелла о детстве, проведенном на греческом острове Корфу. Душевно и остроумно он рассказывает об удивительных животных и их забавных повадках.В трилогию также входят повести «Моя семья и другие звери» и «Сад богов».


Полет бумеранга

Николая Николаевича Дроздова — доктора биологических наук, активного популяризатора науки — читатели хорошо знают по встречам с ним на телевизионном экране. В этой книге Н.Н.Дроздов делится впечатлениями о своём путешествии по Австралии. Читатель познакомится с удивительной природой Пятого континента, его уникальным животным миром, национальными парками и заповедниками. Доброжелательно и с юмором автор рассказывает о встречах с австралийцами — людьми разных возрастов и профессий.


Наветренная дорога

Американский ученый–зоолог Арчи Карр всю жизнь посвятил изучению мор­ских черепах и в поисках этих животных не раз путешествовал по островам Кариб­ского моря. О своих встречах, наблюдениях и раздумьях, а также об уникальной при­роде Центральной Америки рассказывает он в этой увлекательной книге.


Австралийские этюды

Книга известнейшего писателя-натуралиста Бернхарда Гржимека содержит самую полную картину уникальной фауны Австралии, подробное описание редких животных, тонкие наблюдения над их повадками и поведением. Эта книга заинтересует любого читателя: истинного знатока зоологии и простого любителя природы.