Если в сердце живет любовь - [31]

— Чего же ты хочешь? — спрашиваю после долгого молчания.

— Хочу, чтобы все было как раньше.

Смешно. Должно быть, он шутит.

— Знаешь, ты непоправимо опоздал. Я давно замужем. Может быть, рассчитывал, что буду ждать твоего возвращения? — Сама слышу обычно не свойственный мне грубый сарказм.

— Да, знаю, что ты замужем, Перл. Но я никогда не переставал тебя любить.

Я издаю почти такой же звук, как респиратор. Неожиданное, шокирующее откровение.

— Скорее всего, тебе просто что-то от меня потребовалось. Так лучше не мудри, а скажи прямо. На пустые разговоры нет времени. — В сознании уже отчетливо звучит сигнал тревоги. Пора спасаться.

— Ничего мне не потребовалось, — отвергает обвинение Бретт. — Всего лишь хотел сказать, что жалею обо всем, что случилось. Вовсе не думал тебя сердить. Если смогу чем-нибудь помочь, дай знать, хорошо? — Я ошеломленно молчу, не в силах произнести ни слова. — Хорошо? — настойчиво повторяет он.

— Хорошо, — невнятно бормочу я и наконец-то нажимаю кнопку окончания связи.

Во второй половине дня отец приходит в себя. На его щеках появляется едва заметный румянец. Респиратор убирают. Точно знаю, что папа на пути к выздоровлению: ворчит на медсестер. Холодный страх отступает в ту минуту, когда он просит попить. Сестры не дают, потому что может снова начаться рвота.

— Пап, мы так волновались, — признаюсь я.

— Да я и сам волновался. — Он слабо улыбается. Возвращается Хизер, а вместе с ней приходит Джоули. Доктора говорят, что отец молодец.

— Похоже, прорвался, — негромко сообщает один из них.

Мир вновь начинает обретать краски.

— Ну вот, теперь тебе лучше, — бесцеремонно подкатывается Джоули. — Достанешь билеты на Майли Сайруса?

— Джоули! — вступаюсь я, пытаясь защитить отца. — Гевин только что перенес инфаркт!

— Что, даже спросить нельзя? — огрызается она.

Такая грубиянка!

— Но он же болен! Дай хотя бы, выздороветь! — Я смотрю на Хизер в надежде на поддержку, но та опускает глаза.

Джоули снова поворачивается к отцу и сладким голосом продолжает:

— Говорят, все уже продано, но ты-то сможешь что-нибудь придумать? Например, раздобыть несколько билетов в ложу?

Папа добродушно улыбается:

— Попробую.

Джоули убивает меня победным взглядом. Все, пора уходить. Делить папу всегда было нелегко, а сейчас — тем более.

— Обещаешь вести себя хорошо? — Я прикасаюсь губами к его небритой щеке. — Главное, не бегай за медсестрами.

— Что, даже за блондинками нельзя? — возмущается папа. Блондинки — вечная тема для шуток. Сама я брюнетка, а потому считаю своим долгом поддерживать игру.

— Даже за блондинками, — строго говорю я. Крепко сжимаю потеплевшую ладонь и направляюсь к двери. — Завтра приду.

— Пока, детка, — хрипло произносит папа с отчетливым североанглийским выговором.

— Пока, пап!

Подъезжая к дому, вижу у ворот толпу репортеров и фотографов. Надо сказать, я с детства привыкла к отсутствию необходимой для нормального существования тайны личной жизни, однако в последнее время интерес к нашей семье заметно угас. Папа давно прекратил выступления, скандалов не случалось, и пресса переключилась на более интересные объекты. Подобно церкви, средства массовой информации появляются в ключевые моменты жизни — тогда, когда речь идет о рождении, браке или смерти. Журнал «Хелло!» первым сфотографировал новорожденного Кейси и наверняка заплатит огромную сумму за право запечатлеть его еще не родившегося брата (или сестру). Корреспонденты появились и во время нашей с Адамом свадьбы, предлагая продать ее за большие деньги, но мы решительно отказались. А вот возле дома папарацци в последний раз караулили в то время, когда папа разводился с Кимберли и женился на Хизер.

Радуясь хорошим новостям, опускаю стекло «мерседеса» и бросаю собакам кость. Сообщаю, что Гевин Сэш перенес инфаркт, но сейчас уже все плохое позади и артист на пути к выздоровлению. Информация воспринимается с благодарностью, даже с восторгом. Одна дама спрашивает, не соглашусь ли я на эксклюзивное интервью и не расскажу ли о пережитых страхах, но я отвечаю отказом. С какой стати делить со всем миром сокровенные чувства? Въезжаю в гараж, закрываю ворота и предоставляю любопытной своре полную свободу действий.

Мой дом всегда моя крепость, а после такого дня, как сегодня, особенно. После жесткого пластикового кресла в палате реанимации широкий мягкий диван с кучей подушек в гостиной кажется еще уютнее, чем обычно. Эта комната — мой земной рай.

Скидываю туфли, удобно устраиваюсь на прохладном шелке диванных подушек и только сейчас понимаю, до какой степени устала и измучилась. Адаму пришлось раньше уйти с работы, чтобы забрать Тэкери из школы, и сейчас оба играют в саду с новой машиной. Ах да, новая, почти настоящая машина! Вряд ли подарок обрадует Адама. Сейчас пять минут отдохну и пойду к ним. Но Тэкери уже успел меня увидеть.

— Мамочка, мама! — Малыш мчится со скоростью и напором идущего на взлет реактивного лайнера и крепко обнимает. — Дедушке уже лучше?

— Немножко лучше, — осторожно отвечаю я. — Надеюсь, он поправится.

Сын понимающе кивает и убегает обратно в сад.

Адаму тоже интересно услышать новости. Он приносит чашку мятного чая и садится рядом, чтобы послушать новый язык, который я только сегодня начала учить, — мудреный язык больниц и докторов. До сих пор имела о нем лишь самое смутное понятие. Непонятные слова типа «ангиопластика», «коронарограмма», «шунтирование» и «эхокардиограмма» с легкостью слетают с языка, словно я всю жизнь занималась медициной.