Если у вас нет собаки… - [11]

— С козырька.

— Который над подъездом?

— Ага. Там не высоко. Давайте попробуем.

— Денис Евгеньевич не разрешит.

— Мы ему не скажем. Я сейчас домой за зонтом, и ремни прихвачу, а вы Дружа на козырек затаскивайте.

Мальчишки оживились. Лешкина идея сделать из Дружа парашютиста с каждой минутой нравилась им все больше. Веселился и сам Друж, не подозревая, какая участь ему уготовлена.

— На козырек влезем через окно между этажами, — шепотом говорил Славка.

В первом подъезде окно было закрыто, во втором тоже, зато в третьем мальчишкам улыбнулась удача. Зацепившись руками за подоконник, Славка встал на дверцу мусоропровода и, опираясь на нее, ухватился за оконную ручку.

Распахнув окно, он подтянулся на руках и перевалился вниз. На козырьке выпрямился в полный рост и подошел к окну.

— Давайте мне Дружа.

Сережа с Максимом подняли щенка, Друж не сопротивлялся, Славка, пыхтя, затащил его на козырек.

Осталось дождаться Лешку.

— Если нас кто-нибудь заметит, мне крышка, — взволнованно сказал Максим. — В прошлый раз отец выпорол, я поклялся не лазить больше на козырек.

— Никто не узнает.

— А та бабка? — Максим кивнул на окно одинокой пенсионерки, располагавшееся над самым козырьком. — Она нас заложит.

— Бабки нет, в магазин утопала, сам видел, когда с Дружем играли.

Обнюхивая незнакомое место, где было полно окурков и листвы, Друж то и дело чихал и фыркал.

— Леха идет, — крикнул Максим. — Лех, мы здесь!

Раскрыв зонт, мальчишки засмеялись.

Зачем твоей бабушке такой зонтище? — хохотал Славка. — Под ним человек пять поместится.

— А она одна ходит, — прыснул Лешка. — И все равно мокрая возвращается.

Друж заволновался, встал на задние лапы, уперевшись передними о стену с окном.

— Чего с ним?

— Переживает. Серый, хватит возиться. Привязывай ремни.

Друж уже был приготовлен, когда мальчишки увидели Дениса Евгеньевича.

— Не успели, — обиженно проговорил Лешка.

— Сам виноват, ты слишком долго за зонтом бегал.

Заметил хозяина и Друж. Вырвался из рук Сережи, подбежал к краю козырька, громко залаяв.

Денис Евгеньевич не верил глазам. Сперва замер на месте, словно ноги приросли к асфальту, затем метнулся к подъезду.

Ребят он не ругал, голоса не повышал — не в его это было правилах. Он говорил с ними на равных, как со взрослыми людьми, подробно объяснив и разъяснив, чем могла кончиться для Дружа их детская забава.

Осознав вину, мальчишки попросили прощения.

— Играть с Дружем нам больше нельзя, да? — спросил, не поднимая глаз, Лешка.

— Почему нельзя — можно. Только на земле и без зонтов-парашютов. По рукам?

Лешка улыбнулся.

— По рукам. Друж, извини, мы не хотели.

Глава пятая Разлучница осень

Осень, та самая волшебница, пришедшая в город с началом сентября и подарившая миру густые краски счастья, теперь самолично уничтожала собственные творения. И где здесь справедливость, где смысл, о котором так часто упоминает хозяин?

Ночь медленно отвоевывает время у дня. Отбирает секунды, минуты, часы. День становится беспомощным, он уже не в силах противостоять ночи. Осенью ночь — победительница!

Теперь вечерние прогулки с хозяином приходится совершать в свете уличных фонарей и, семеня по дорожкам сквера, смотреть не вдаль и видеть горизонт, а вглядываться во мрак, пытаясь различить очертания предметов, искусно скрываемых темнотой.

Даже скамья, та самая скамья, что так полюбилась Дружу и Денису Евгеньевичу, выглядела жалкой и одинокой. Вот она, стоит себе на прежнем месте и вроде совсем не изменилась. А приглядишься получше, обнюхаешь все дощечки и понимаешь: скамья, как и Друж, скорбит по ушедшим летним денечкам.

А чуть левее стоит ссутулившийся фонарь. Его тусклый свет не придает скамье торжественности, скорее напротив, напоминает о бренности и бессмысленности существования. Фонарь видится Дружу дряхлым старичком, уставшим стоять неподвижно на одном месте, но давно смирившимся со своей незавидной участью. Стоит себе фонарь-старичок, сгорбленный и обделенный, мигает глазом-лампочкой — прям сердце щемит. Наверняка хочет что-то сказать, поведать о чем-то важном. Видит он многое, а поделиться ни с кем не может. Немой он, фонарь этот. Печально.

Кто-то кашлянул. Друж первым делом посмотрел на фонарь. Нет, не фонарь кашлянул — это в сквере появились старые знакомые. На прогулку вывели карликового бульдога Бадди. Идет Бадди по дороге, проявляя свойственную всем долгожителям осторожность: покашливает, похрюкивает. Одним словом — ковыляет потихонечку.

— Привет, Бадди! — поздоровался Друж.

— Это ты, что ли? — устало спросил Бадди, прищурив подслеповатые глазки.

— Я.

— Ну, привет. А ты здорово вымахал, — прогавкал Бадди, с завистью глядя на Дружа.

— Да, я такой! Хозяин говорит, я буду еще расти.

Бадди промолчал. Обнюхали друг друга (так положено по собачьему этикету), потом Друж спросил:

— Давненько вас не видел, где вы пропадали?

— Болел, — прокряхтел Бадди.

— А мне новую кость купили. Вкусная — слов нет! И мячик еще. И игрушку-пищалку.

Бадди кашлянул и нехотя пошел за хозяином.

— Пора мне, — уже не прогавкал, а скорее прорычал он, не удосужив Дружа взглядом.

— Увидимся, — тявкнул Друж.

Вот ведь осень какая коварная. Даже Бадди стал другим. Летом еще держался, выглядел если не резвой собакой, то, по крайней мере, не таким удрученным. А сейчас расклеился, сдал сильно, каждый шаг с трудом дается, одышка появилась. Эх, Бадди, Бадди, осень вас не пощадила.