Если ты мне веришь - [51]

Окно было закрыто нежно голубыми занавесками, сквозь которые просачивались солнечны лучи, маня своим теплом. Я немного забыла о боли, чуть раздвигая занавески, подставляя измученное лицо солнцу. Оно лаского притрагивалось к моей коже, показывая как заботиться обо мне.

Лучи солнца были настолько теплыми, что сквозь ночную рубашку я ощущала его ласкания. Свет проходил, будто сквозь меня, оставаясь во мне и наполняя все мое дрожащее от удовольствия тело несказанной силой, которую я могла только себе приставить в фильмах.

Но наслаждаться теплом я могла не долго. Как только один из лучей коснулся моей раны, все лицо тут же скривилось от боли.

Я взглянула в зеркало, висевшее над массивной тумбой, полностью забитой разнообразными кремами тетушки. Пол моего лица было сложно назвать лицом. На левой щеке гордо восседала кровавая рана, из которой сочился гной. Если приглядеться тщательнее, можно было заметить мясистую массу, заполнявшую рану. От такого зрелища я почувствовала как тот свет, заполнявший все мое тело, рвется наружу.

Ноги сами нагнулись к полу и тот совсем недавно чудесный свет, восхищавший меня, превратился в слизистую массу гадко серого цвета, расползавшийся по комнате Люсинды.

— Кристен! — воскликнула тетушка, входя в комнату. Видимо, она еще не успела уйти на работу, а может, она взяла отгул. Но тогда меня это вовсе не волновало.

Тетушка наклонилась, чтобы взглянуть мне в лицо. От этого я совсем потеряла силы, и тяжким грузом мое тело упало на слизистую лужу.

— О, Боже, милая! — волнительно произнесла Люсинда, крепко хватая меня за плечи и поднимая на слабые дрожащие ноги. Та боль, которая исходила из раны не сравниться с той болью, которую причинили мне острые ногти Люсинды. Вторая боль была намного сильнее.

Я почувствовала резкий запах, доносившийся от моих волос. Каждый волосок полностью вымок в той отвратительной жиже, а рубашка под ее натиском сползала вниз.

— Дорогуша, — вздохнула тетушка, выводя меня из комнаты, — ты совсем плохо себя чувствуешь, — Люсинде наконец — таки удалось взглянуть на меня, отчего она еще громче запричитала, — о нет, только этого нам не хватало, — она мягко прикоснулась к моей щеке, от чего мне стало намного легче и я смогла выговорить:

— Мне очень больно, — стонающе произнесла я и взглянула на сырые рукава рубашки. Я жутко пахла и выглядела очень и очень жалко, это я поняла по глазам Люсинды, которые вот — вот будто хотели взорваться от набухших слез. Тетушка долго осматривала мою рану, да и меня всю, и, задумчиво почесав лоб, отпустила в ванную.

Но только я закрыла дверь, как услышала тихий плач Люсинды. Она всхлипывала и успокаивалась. Однако проходило несколько секунд, как тетушка снова заливалась слезами.

Я не знала, от чего она плачет. Или, точнее, не хотела знать и думать об этом. Лучше было, если я бы сделала вид, что ничего подобного не слышала, а Люсинда, как ни в чем не бывало, снова принялась бы за уборку.

Но такого не произошло. И все время, пока я с отвращением отмывала от себя ту едкую гадость, периодически я слышала всхлипывания тети. Мне даже стало ее жаль. А к себе появилась некая ненависть. И мысли, будто я не достойна жить с такой замечательной женщиной внезапно заполнили мой мозг. И они вовсе не собирались уходить. Даже сейчас, — Кристен нервно обернулась назад, осматривая забор, огорождавший больницу от мира людей. Я видел, как обеспокоена девушка встречей с Люсиндой, однако зачем — то повела себя не совсем прилично. Может, она и была сумасшедшей. Но после слов Кристен мне самому стало жаль женщину.

Насмотревшись вдоволь, девушка повернулась ко мне.

— Когда же вы меня познакомите с Розалиндой? — так тихо спросила она, что я намеренно нахмурив брови, давая понять Кристен, что ничего из сказанного не расслышал. Хотя это и было ложью, от которой я так и не мог избавиться. Но благодаря этому, у меня появилось хоть несколько секунд подумать над разумным ответом.

Когда Кристен спросила еще раз, я невольно улыбнулся.

— Мисс Раян, я не считаю, что это действительно важно, — начал я, — никто не знает, что может случиться, — задумавшись, я не заметил, как девушка радостно осматривает меня.

— Тогда мне придется сбежать отсюда, ради встречи с вашей любимицей, — задорно произнесла Кристен, но мне ее слова вовсе не понравились, от этого все мое чуть приподнятое настроение опустилось на два уровня ниже.

Девушка все также с радостью осматривала меня, будто видела впервые. И даже это начало меня раздражать.

— Я думаю, на сегодня достаточно разговоров, мисс Раян, — злобно сказал я, и встал с сухих листьев, отряхивая пальто.

Солнце постепенно пряталось за горизонт, давая знать, что пора бы уже идти домой. Тучи нависали над больницей, предупреждая о дожде и, возможно, сильном. От этого меня потянуло в сон. Я протяжно зевнул, заражая Кристен. И, только услышав ее зев вперемешку со смехом, обернулся на девушку. Она была занята нечто более интересным, чем любованием заката.

Длинные худые пальцы крепко вцепились в мой дневник, оставляя на нем следы. Кристен явно была довольна находкой и с жадностью проглатывала слова, написанные мною. Я взбесился: