Если спросишь, где я - [150]

— Нет-нет, что вы, — откликнулась жена. — Простите за беспокойство, но я сейчас немного… расстроена. Да, расстроена. Но когда я отсюда уеду, все сразу пройдет. Мне просто надо уехать подальше от этого ужасного места. Я только проверю для надежности, не забыла ли чего-нибудь. Чего-нибудь важного, — добавила она. Затем помедлила и сказала: — Это не так внезапно, как кажется. Все уже давно к этому шло. Мы ведь женаты много лет. Были и плохие времена, и хорошие. Всякие. Но сейчас мне настало время пожить одной. Да, настало. Вы понимаете, о чем я говорю, джентльмены?

Фрэнк снова снял шляпу и покрутил в руках, словно изучая поля. Потом опять надел ее. Полицейский произнес:

— Такие вещи случаются. Господь знает, что никто из нас не совершенен. Мы не созданы совершенными. Если где и есть ангелы, то разве на небе.

Моя жена направилась к дому, аккуратно шагая по мокрой, лохматой траве на своих высоких каблуках. Она открыла парадную дверь и вошла внутрь. Я видел, как она движется за освещенными окнами, и мне пришла в голову одна мысль. Возможно, больше я ее никогда не увижу. Вот что мелькнуло у меня в мозгу, и это ошеломило меня.

Фермер, помощник шерифа и я стояли в ожидании, ничего не говоря. Сырой туман плыл между нами и светом от их автомобилей. Я слышал, как лошади в фургоне переступают с ноги на ногу. Думаю, всем нам было неуютно. Но я, конечно, могу отвечать только за себя. Я не знаю, что они чувствовали. Может быть, они сталкивались с подобным каждую ночь — видели, как люди расходятся. Может, помощник шерифа часто такое видел. Но Фрэнк, фермер, стоял не поднимая глаз. Он засунул руки в карманы, а потом вынул их снова. Попинал что-то в траве. Я сложил руки на груди и ждал, не зная, что будет дальше. Полицейский то выключал свой фонарь, то опять включал. Время он времени он поднимал фонарь и чиркал его лучом по туману. Одна из лошадей в фургоне заржала, а потом заржала и другая.

— В этом тумане ничего не разберешь, — сказал Фрэнк.

Я понял, что он просто хочет завязать разговор.

— Да, хуже не бывает, — откликнулся помощник шерифа. Потом посмотрел на меня. В этот раз он не стал светить мне в глаза, зато кое-что сказал. Он поинтересовался: — Почему она от вас уходит? Вы ее ударили или что? Проучили маленько, а?

— Я никогда ее не бил, — сказал я. — Ни разу за все время нашего брака. Несколько раз был повод, но я этого не делал. Она сама меня однажды ударила, — добавил я.

— Ну ладно, не начинайте, — сказал помощник шерифа. — Я не хочу сегодня слушать всякую чушь. Не говорите ничего, и ничего не будет. И не надо резких движений. Даже не думайте. Сегодня здесь никаких неприятностей не будет, верно?

Помощник шерифа с Фрэнком наблюдали за мной. Я видел, что Фрэнк смущен. Он достал кисет с бумагой и принялся сворачивать сигарету.

— Да, — сказал я. — Никаких неприятностей.

Жена вышла на веранду и взяла чемодан. У меня возникло чувство, что она не только окинула все последним взглядом, но и воспользовалась возможностью привести себя в порядок — наложить новую губную помаду, и т. д. Полицейский светил ей под ноги, когда она спускалась по лестнице.

— Сюда, мадам, — сказал он. — Осторожней, там скользко.

— Ну вот, — сказал Фрэнк. — Давайте еще разок, для полной ясности. — Он опять снял шляпу и держал ее в руках. — Я отвожу вас в город и высаживаю на автобусной остановке. Но имейте в виду, я не хочу быть ни в чем замешанным. Вы понимаете, о чем я. — Он посмотрел на мою жену, а потом на меня.

— Правильно, — подтвердил помощник шерифа. — Тут я согласен. По статистике, домашняя ссора часто бывает самой потенциально опасной ситуацией, в которую может угодить посторонний, особенно защитник правопорядка. Но я думаю, наш случай будет счастливым исключением. Верно я говорю?

Жена посмотрела на меня и сказала:

— Наверно, я не стану тебя целовать. Нет, я не поцелую тебя на прощание. Я просто пожелаю тебе всего хорошего.

— Правильно, — сказал помощник шерифа. — Поцелуи — они бог знает до чего могут довести, верно? — Он хохотнул.

У меня было ощущение, будто они все ждут, что я что-то скажу. Но впервые в жизни я не находил слов. Потом я собрался с духом и сказал жене:

— В последний раз, когда ты надевала эту шляпку, на ней была вуаль, и я держал тебя под руку. Ты была в трауре по матери. И на тебе было темное платье, не то что сейчас. Но туфли были те же самые, на высоком каблуке, я помню. Не оставляй меня, пожалуйста, — попросил я. — Я не знаю, что буду делать.

— Я должна, — сказала она. — Это есть в письме — там про все написано. Остальное из области… не знаю. Тайн или предположений, наверно. В любом случае, в письме нет ничего такого, о чем ты бы уже не знал. — Затем она повернулась к Фрэнку и сказала:

— Поедемте, Фрэнк. Я ведь могу звать вас Фрэнком, да?

— Зовите его как хотите, — сказал помощник шерифа, — главное, чтоб не забыли позвать к ужину. — Он снова хохотнул — сочно, добродушно.

— Да, — согласился Фрэнк, — конечно, можете. Ну ладно. Тогда поехали, что ли. — Он взял у жены чемодан, подошел к своему пикапу и сунул чемодан в кабину. Потом обогнул пикап и открыл дверь со стороны пассажирского места.