Если о нас узнают - [9]

Я также хочу расспросить Рэнди о том, как он пишет песни, но одна лишь мысль об этом заставляет меня покраснеть. Он потрясающий автор текстов, а я лишь пою приторно-сладкие песни о несуществующих девушках. С чего вдруг он должен уделять мне время?

Танцоры с огнем начинают новый номер, вращая свои пылающие палки с невероятной скоростью. Я чувствую жар на лице, когда они двигаются поразительно синхронно. Парень с татуировкой очень красив, у него темные волосы и точеные скулы. Затем оба танцора поднимают палки ко рту и выдыхают, будто они дышат огнем.

Публика ликует.

Все, к черту. Я опускаю взгляд вниз. Его татуировка – дракон, хвост которого заканчивается на бедре.

Хм. Это действительно выглядит потрясающе. Приберегу эту идею для будущей версии меня, которая наконец-то сможет сделать татуировки, о которых я мечтаю уже многие годы. Версии меня, которой не придется докладывать все, что я делаю со своей кожей, команде менеджеров, дабы получить их одобрение.

У входа в основное здание я вижу Джеффа Брекстона с бокалом шампанского. Он тоже один, что случается нечасто. Люди требовательны к нам, но это ничто по сравнению с этим мужчиной.

Я прекрасно понимаю, если он решит, что вы достойный кандидат, то он может сделать вас мировой суперзвездой, богаче и известнее, чем вы только можете себе представить. Если вы хотите стать популярным, он – ваш бог.

– Иди поздоровайся, – говорит Джон. – Узнай, получил ли он ответ от Galactic по поводу твоих песен.

– Правда? Я…

– Просто иди!

Джон толкает меня в спину, я тяжело сглатываю и подхожу к Джеффу. В отличие от Джона его шевелюра абсолютно белоснежная, и я уверен, что он начал красить свои редеющие волосы, чтобы скрыть седину. Даже не хочу знать, сколько стоит его элегантный костюм, но предполагаю, что неприлично много.

Я протягиваю ему руку, и он крепко сжимает ее, одаривая меня своей идеальной, профессиональной улыбкой. Думаю, это означает, что у меня есть минута его времени. Если предстоит долгий разговор, он обычно ведет себя так, будто я его давно потерянный лучший друг.

– Веселитесь? – спрашиваю я.

– Да. – Он опускает взгляд. – Но по твоему лицу я вижу, что ты пришел сюда не для того, чтобы вести светскую беседу. Хочешь поговорить о работе?

– Так и есть.

– Хорошо, мне нравятся твои приоритеты.

Мы переходим в более тихое место.

Мое сердце замирает. Я не хочу обнадеживать себя, но если бы ему понравилась хотя бы одна из моих песен, это было бы грандиозно.

– Итак, что вы думаете? – спрашиваю я.

– Мне понравились твои песни. Но ты должен знать, что Galactic Records приняли решение от них отказаться. Не потому, что они такие плохие, просто это не совсем то направление, в котором они надеются продвигать группу.

Я склоняю голову и не могу заставить себя посмотреть ему в глаза.

– Ох. Понятно.

– Я хочу, чтобы ты продолжал писать, потому что у тебя явно есть способности, и я бы с удовольствием выделил тебе авторство в следующем альбоме.

– Понятно. Что я должен делать?

– Просто помни о том, что это за группа, Saturday. Играй на том, чего хочет Galactic, а не на том, чего хотел бы ты. Мы – поп-группа. Если ты в тупике, попробуй придумать песню, которая бы хорошо звучала на радио или в торговом центре.

Я обхватываю себя руками и пытаюсь сдержать слезы. Это просто бизнес. Даже если мне так кажется из-за того, как много сил я вложил в эти песни, это совсем не личное. Но вы серьезно, торговый центр? Я не могу представить, чтобы что-то из написанного мной звучало в подобном месте.

– Круто, хорошо. Я попробую еще раз.

– Отлично. Рад был повидаться. Повеселись на вечеринке.

– Спасибо, что уделили время. – Мой голос дрожит, черт возьми. – Я попробую снова, и на этот раз это будет что-то более попсовое.

– Буду с нетерпением ждать.

Я отстраняюсь, мои плечи опускаются. Джефф никогда бы не сказал мне в лицо, что считает мои песни отстойными, но, по правде говоря, именно это он только что и сказал. Я пытаюсь отогнать эту мысль. Все в порядке. Кого волнует, что Saturday никогда не поет о том, что меня действительно волнует? Это работа, вот и все. Где это видано, что каждый может делать все, что ему заблагорассудится?

Я брожу внутри главного здания. Оно подобно ночному клубу, синие огни прорезают темноту, а музыка играет так громко, что я чувствую гул басов. Здесь даже есть диджей и бар, а сбоку, я не шучу, стоит огромная ледяная скульптура ревущего льва. Есть даже тату-салон, где девушка набивает кому-то татуировку на руке. Присмотревшись, я увидел, что она усердно выводит слово GUILTY[7].

В самом конце комнаты, прислонившись к стене, стоит Рубен. Он выглядит просто потрясно в свитере и шерстяном пальто. Поклонники постоянно говорят, что Рубен мог бы стать моделью, и я согласен с ними, учитывая его идеально уложенные черные волосы и угловатую линию челюсти. Возможно, мне нужно потренироваться, чтобы перейти от миловидности к неприкрытой сексуальности, но Рубен уже на этой ступени, и я уверен, что он об этом знает.

Он разговаривает с современным воплощением Адониса. Этот парень смеется, а затем на мгновение кладет руку на плечо Рубена. Я чувствую странный укол в животе. СМИ и широкая публика еще не знают о Рубене, и даже на закрытой вечеринке мне хочется сказать ему, чтобы он вел себя осторожнее и не был столь очевидным. Для такого умного парня он иногда бывает туповат, особенно в окружении горячих парней. Я прекрасно понимаю, что зачастую тоже глупею из-за девушек, но у моей глупости гораздо меньше шансов стать причиной скандального заголовка.