Если небо молчит - [18]

Тамара Игнатьевна отпустила кнопку селектора и медленно выпрямилась. Муха отлепилась от портрета и сделала круг по комнате.

– Слышала? – «Вобла» кивнула на аппарат громкой связи. – Бери ручку, бумагу, девонька, и пиши. Все пиши. Как было. Без вранья и домыслов. – Она поиграла пальцами по столу. – Я-то думала, что ты просто прозевала смерть больного, а ты…

– Что – я? – с вызовом спросила Маргарита.

– Садись и пиши! – прошипела Тамара Игнатьевна. – И постарайся вспомнить, кто, кроме тебя, заходил вечером в ПИТ! Выбор не так уж велик, девонька. Точнее, его вовсе нет, потому что у нашего душки Журналова – железное алиби. – Она криво усмехнулась. – Оказывается, пьянство на работе бывает полезным и даже спасительным.

Спустя час Маргарита покинула кабинет старшей медсестры.

Пока она писала объяснительную, «вобла» трижды выходила, возвращалась и подсказывала ей «правильные» формулировки:

«Испытав сильнейший оргазм с врачом Журналовым, я пошла в палату интенсивной терапии, чтобы поменять больному капельницу, и случайно задела ногой шнур электропитания аппарата…»

«Получив половое удовлетворение со старичком из восьмой палаты, я пошла в ПИТ и в экстазе выдернула провод из розетки…»

«Не достигнув ни с кем сексуальной разрядки, я пошла и со злости отключила аппарат!..»

В конце концов, у Маргариты лопнуло терпение, и она встала из-за стола:

– Знаете что? Пишите объяснительную сами и от своего имени! А меня увольте…

– Насчет «увольте» я подумаю, – кивнула ей вслед Тамара Игнатьевна.

Маргарите хотелось плакать. Голова кружилась, а перед глазами плавали сверкающие точки с красным ободком. Нервное потрясение, бессонная ночь и голод отняли у нее все силы. Хотелось упасть ничком, закрыть лицо руками и хотя бы несколько минут ни о чем не думать, не переживать, не бояться – не чувствовать ничего. Во рту ощущался противный железный привкус. В висках засела тупая боль.

«Надо принять что-нибудь… – вяло подумала Маргарита. – Или просто, наконец, выпить кофе…»

Только что закончился обход, стихла утренняя суматоха, и отделение терапии зажило обычной жизнью. Нянечки гремели ведрами, хлопали дверьми и, деловито покрикивая друг на дружку, перевозили к лифту из бельевой на каталках горы грязного белья, чтобы отправить его на первый этаж в прачечную. Больных в коридоре и холле заметно поубавилось. Двое мужчин в легких халатах и тапочках перетаскивали из одной палаты в другую круглый стол, покрытый липкой, выцветшей клеенкой. Сухощавый старик в грязной футболке медленно брел в уборную, разминая узловатыми пальцами сигарету без фильтра. Молодой человек в хлопчатобумажном трико громко разговаривал с кем-то по мобильному телефону, прислонившись спиной к стене и выставив вперед длинные ноги.

Маргарита устало опустилась на свое место за столом в холле и рассеянно оглядела стопки новых процедурных листов, назначений и выписок. Женечка уже ушла, оставив в дежурном журнале сообщение: «Лекарства для дневного приема разложила по стаканчикам, процедуры – по плану, в полдень – две выписки. Держись, Марго. Выше нос. Увидимся вечером. Целую, твоя Ж.»

Она слабо улыбнулась. Все-таки, Женька – чудесная подруга. Немного взбалмошная, иногда резковатая, но – верная и чуткая. Ей, как и Маргарите, не слишком везет в личной жизни. Ее нынешний жених – Юрик – сплошное недоразумение. Парень всего лишь год назад окончил школу, нигде не работает, не учится и занят, похоже, только тем, что целыми днями ошивается в единственной на весь город букмекерской конторе. Он убедил Женечку, что ему везет по-крупному, и та дает ему деньги.

– Я сколочу состояние на тотализаторе, и мы с тобой поженимся, – пообещал Юрик. – Мои ставки – самые верные, потому что в нашем деле успех – это везение, помноженное на хитрость. А я у тебя везучий и хитрый!

Первое утверждение не соответствовало действительности, а последнее было похоже на цинизм, поскольку Юрик за год обобрал невесту до нитки, а обещания по-прежнему не сдержал. Он открыто потешался над ней в компании таких же тинейджеров, как и сам:

– Моя баба в постели – просто шлюха, вытворяет такое, что и не снилось, исполняет любой каприз, и при этом не я ей плачу, а она мне!

– Ты действительно везунчик, Юрка! – восхищались приятели. – Расскажи поподробнее, чего там она вытворяет!

И тот с удовольствием рассказывал.

А Женечка, эта глупышка Женечка, любит своего бессовестного жениха до беспамятства, до самоотречения и слышать ничего не хочет про его подлости. Печально, но ведь и она, Маргарита, сама такая. Неудивительно, что они стали подругами.

Часы в виде градусника выбросили на табло четыре цифры – 09:30. Половина десятого. Через тридцать минут – начало процедур, а еще нужно успеть раздать больным лекарства, приготовленные Женькой.

Маргарита взяла с тумбочки поднос и расставила на нем пластиковые стаканчики с таблетками и пилюлями. На каждом стаканчике скотчем приклеена бирочка с фамилией и номером палаты. Удобно и просто.

Прихватив с собой графин с кипяченой водой и список назначений, она направилась с подносом в первую мужскую палату.

В двадцатиметровой комнате с белыми гладкими стенами, высоченными потолками и пластиковыми наклонно-поворотными окнами стояло шесть кроватей.