Если бы ты был здесь - [62]

Мне словно удалось заглянуть в секретный тайник.

– Южный Крест невозможно увидеть в наших широтах, – тихо говорю я.

Я немного теряюсь, как будто вся планета сбилась с курса.

Что, если мне пришлось проделать весь этот путь только для того, чтобы взглянуть на все с иной точки зрения?

Через мгновение Габриэль спрашивает:

– Ну как, тебе понравился твой день рождения?

Я перевожу взгляд на Габриэля. Он лежит на боку. Пока я смотрела на небо, он смотрел на меня.

– Лучший день рождения в моей жизни.

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Иногда я задаюсь вопросом: буду ли я когда-нибудь вновь делать аппендэктомию? Я ведь хирург. Я все исправляю. Инфекционное поражение желчного пузыря? Я могу помочь. Грыжа? Вам тоже ко мне. Если мои пациенты и попадают в отделение реанимации и интенсивной терапии, то лишь на время, из-за осложнений после операции, которые вполне устранимы. Но ковид не оставляет никаких шансов. Я просто сохраняю статус-кво, и то если повезет.

Я ведь ординатор, а это значит, что я должен учиться, но я ничему не учусь.

Я хорошо справляюсь со своей работой. Но уже не уверен, что эта работа мне подходит.

Три дня назад, когда я уходил из больницы, 98 % коек в ОРиИТ были заняты. Все мои пациенты получали оксигенотерапию и находились при смерти. По дороге домой я позвонил отцу, узнать, как у него дела. Ты знаешь, он ведь голосовал за Трампа, так что, возможно, мне не следовало удивляться его словам о том, что данные по ковиду завышены и что карантин – лекарство похуже болезни.

Я понимаю, что не все могут наблюдать вирус своими глазами. Но нельзя при этом закрывать на происходящее глаза.

Я повесил трубку.

Черт! Я только что вспомнил о твоем дне рождения.

Мою маму часто спрашивали, как она «со всем этим справляется» – быть женой, матерью и одним из самых известных фотографов своего времени. В реальной жизни ответ был прост: она ни с чем не справлялась. Почти все дела ложились на плечи моего отца, и, если положить на чаши весов материнство и ее карьеру, то последнее сильно перевешивало. В интервью она всегда рассказывала одну и ту же историю о том, как в первый раз повезла меня к педиатру. Она упаковала меня в зимний комбинезончик, загрузила в машину свой ноут, складную коляску, сумку с подгузниками и уехала, оставив меня в переноске на полу кухни. Только на парковке у поликлиники мама поняла, что взяла с собой все, кроме собственного ребенка.

Моя мать никогда не рассказывала эту историю мне самой, но в Интернете я тысячу раз видела, как она это делает на публике. Я точно знала, в какой момент она немного помолчит для пущей драматичности, где криво усмехнется, а где виновато закатит глаза. Это был настоящий спектакль, а моя мать никогда не выходила из роли. В конце интервью они с репортером всегда смеялись над этой историей, как бы заключая: ну что уж тут поделаешь.

«А что насчет ребенка? – привыкла спрашивать про себя я, будто была простым сторонним наблюдателем. – Над чем вообще тут можно смеяться?»

Финн,

прошлой ночью ты мне снился. Все происходило как наяву. Кто-то похитил меня и накачал наркотиками. Я сидела в каком-то подвале без окон и дверей, откуда невозможно было сбежать. Я была к чему-то привязана – то ли к столбу, то ли к стулу. А потом вдруг появился ты. В костюме. Мне было не видно нижней половины твоего лица, но я знала, что это ты – по глазам и запаху твоего шампуня. Ты просил меня не засыпать, чтобы ты мог вытащить меня оттуда, но я была не в силах разлепить глаза. Потом я поняла, что мы не одни. С тобой была еще женщина, тоже в костюме.

Такое чувство, словно меня одну не позвали на эту вечеринку.

Где-то в середине нашего семичасового похода к вулкану Сьерра-Негра я начинаю задаваться вопросом: почему Габриэль решил, что подобный подарок на день рождения понравится любому имениннику? Мне ужасно жарко, я вся потная и красная. В конце концов мы добираемся до небольшого дерева, в ветвях которого я замечаю черный камень.

– Здесь туристы оставляют свои рюкзаки, – поясняет Габриэль и снимает с плеч снаряжение, которое все это время нес на себе. – Некоторые из них предпочитают заночевать здесь, прежде чем продолжить восхождение к кратеру. Попасть к нему можно только в составе экскурсии – в сопровождении смотрителя парка или гида.

Мы нарушаем комендантский час, Габриэль больше не водит экскурсий, а вулкан, оказывается, активен. Что может пойти не так?

До этого момента мы шли по грунтовым тропинкам влажного тропического леса. Путь к Сьерра-Негре, по словам Габриэля, начинается на высоте 800 метров над уровнем моря, а сам вулкан расположен на высоте свыше 1000 метров над уровнем моря. Из своего рюкзака Габриэль достает ланч, приготовленный Абуэлой, и делит еду между нами: две пластиковые миски с рисом и курицей, а также плитку шоколада, заметно подтаявшего на жарком солнце. Я вытягиваю ноги перед собой, глядя на запылившиеся кроссовки.

– Долго еще? – спрашиваю я.

Габриэль улыбается. На глаза ему падает тень от бейсболки.

– Ты говоришь прямо как Беатрис в детстве.

Я пытаюсь представить Беатрис, умную и требовательную, маленькой девочкой.