Если бы ты был здесь - [54]
Кому: [email protected]
От кого: [email protected]
Пока не забыл: «Гринс» снова звонили нам домой и оставили для тебя сообщение.
Но это было три дня назад, потому что именно столько времени я безвылазно проторчал в больнице.
Конечно, 72-часовая смена противоречит всем возможным правилам, но правил больше нет. Кажется, я попал в бесконечный День сурка – сплошная рутина. В нашу команду, помимо меня, входят младший ординатор и четыре медсестры. Моей обязанностью является установка центральных венозных и артериальных катетеров и лечение сопутствующих заболеваний пациентов. Я также устанавливаю дренажную трубку, если в плевральной полости больного скопилось слишком много жидкости вследствие ИВЛ. А еще я обзваниваю родственников наших пациентов и комментирую для них показатели оксигенации, кровяного давления, уровня поражения легких. «Надеемся, вскоре ей станет лучше», – говорят они, и я не в силах оправдать их надежды, потому что их маме, бабушке, сестре или любимой лучше точно не становится. Она умирает. Я лишь надеюсь, что она сможет слезть с ИВЛ или ЭКМО и цитокиновый шторм не вернет все на круги своя. Посещения запрещены, поэтому близкие не видят, насколько плохи наши пациенты. Они не видят, сколько проводов в них воткнуто и сколько различной техники установлено в их палатах. Для них наш пациент еще неделю назад был совершенно здоров и не страдал ни от каких хронических заболеваний. Люди продолжают слышать в новостях, что смертность от ковида не превышает 1 %; что новый вирус не страшнее обычного гриппа.
Я все никак не могу перестать думать об одной из своих пациенток. Ее привезли в больницу вместе с мужем; он умер, а она выжила. Женщину пришлось экстубировать, и ее взрослые дети не сказали матери о смерти отца, боясь, что мама запаникует, заплачет и ее легкие не выдержат такой нагрузки. Женщина сумела выкарабкаться. Все это время она считала, что ее муж находится в больнице на карантине. Я никак не могу выкинуть ее из головы. Она, вероятно, полагает, что вскоре сможет увидеться с мужем. Интересно, ей уже сообщили о том, что она больше никогда его не увидит?
Господи, Диана, возвращайся скорее!
Иногда по ночам я лежу в постели и думаю: что и кому я пыталась доказать? Почему я не села на тот паром и не поехала обратно в аэропорт?
Иногда я лежу в постели и думаю: почему отношения с Финном я не поставила на первое место, когда размышляла над тем, как мне поступить – остаться на острове или вернуться домой?
Если уж на то пошло, почему отношения с Финном в принципе не стоят у меня на первом месте? Почему он там, в аду своей работы, а я здесь?
Мой дед по отцовской линии воевал во Второй мировой войне и вернулся с нее совсем другим человеком. Он начал пить и периодически бродил по дому среди ночи. А однажды, когда у кого-то выстрелило в неисправном моторе, он упал на землю и разрыдался. В детстве мне часто повторяли, что он стал таким из-за войны – она оставила на дедушке неизгладимый невидимый шрам. Но как-то я спросила бабушку о том, что она помнит о войне. Бабушка надолго задумалась, а потом наконец ответила, что колготки было почти не достать.
Что, если именно этого и хотел бы мой дедушка: каждый день рисковать жизнью, лишь бы бабушка ни о чем не волновалась? Но бывают минуты, когда я осознаю, насколько это мелочно и безответственно – держаться подальше от проблем.
Плавая в прозрачной, как джин, воде, путешествуя по зеленым бархатным горам, жаря тортилью на чугунной сковороде в доме Абуэлы, я частенько забываю о том, что весь остальной мир бьется в агонии.
Я так и не решила, что это – благословение или проклятие.
Trillizos[55] – три обвалившихся лавовых туннеля посреди острова. Чтобы попасть к ним, мы с Беатрис выходим еще затемно, а значит, встречать рассвет нам предстоит в горах. Картина восхода солнца поражает меня своим великолепием. Я на острове уже чуть больше трех недель, но все еще не перестаю удивляться его красоте.
– Сколько вам лет? – спрашивает Беатрис в тот момент, когда розовое марево окончательно растворяется в синеве утреннего неба.
– Девятнадцатого апреля будет тридцать, – отвечаю я. – А тебе сколько лет?
– Четырнадцать, – говорит Беатрис. – Но эмоционально я гораздо старше.
Я не могу сдержать смеха.
– Да ты настоящая старая хрычовка, – подкалываю ее я.
Мы проходим еще немного, и я, как бы невзначай, интересуюсь, есть ли вести от ее школьных друзей. Плечи Беатрис тут же напрягаются.
– При таком убогом Интернете соцсети совсем не грузятся, – грустно замечает она.
– Это да, – соглашаюсь я. – Наверное, изоляция дается тебе непросто.
– Нет худа без добра, – философски замечает она, не глядя на меня. – По крайней мере, не нужно беспокоиться о мнении окружающих.
– А их мнение тебя беспокоит? – серьезно спрашиваю я и замираю, не спуская глаз с Беатрис.
Что, если она режет себя из-за издевательств одноклассников? Боюсь, что спустя почти месяц пребывания на Исабеле я знаю о Беатрис немногим больше, чем в нашу первую встречу на пароме. Она так рьяно охраняет свои секреты, словно от этого зависит ее жизнь. Впрочем, вероятно, для подростка это действительно вопрос жизни и смерти.
Анна не больна, но в свои тринадцать лет перенесла бесчисленное множество операций, переливаний, инъекций. И все для того, чтобы помочь сестре, больной лейкемией. Как сказали родители, для этого Анна и появилась на свет.Но какой могла бы стать ее жизнь, не будь она привязана к сестре?… Анна решилась на шаг, который для многих людей был бы слишком сложен, и подала в суд на родителей, присвоивших право распоряжаться ее телом.
После трагического происшествия, оставившего у нее глубокий шрам не только в душе, но и на лице, Сейдж стала сторониться людей. Ночью она выпекает хлеб, а днем спит. Однажды она знакомится с Джозефом Вебером, пожилым школьным учителем, и сближается с ним, несмотря на разницу в возрасте. Сейдж кажется, что жизнь наконец-то дала ей шанс на исцеление. Однако все меняется в тот день, когда Джозеф доверительно сообщает о своем прошлом. Оказывается, этот добрый, внимательный и застенчивый человек был офицером СС в Освенциме, узницей которого в свое время была бабушка Сейдж, рассказавшая внучке о пережитых в концлагере ужасах.
Джордж никогда не думал, что станет тем, кто захватывает заложников. Но сегодня утром он пришел в центр, где проводят аборты, вооруженным и отчаявшимся. Именно здесь, по его мнению, его юной дочери сделали страшную операцию, лишили искры новой жизни, и теперь они ответят за все. Полицейский детектив Хью Макэлрой не впервые вел переговоры с вооруженным преступником. На этот раз он понимал: тот, кто открыл огонь в клинике, не маньяк-убийца, а лишь отчаявшийся отец. Но внезапно Хью видит в телефоне сообщение от своей дочери.
Дороги, которые мы выбираем… Дон, в прошлом аспирант-египтолог, а нынче доула смерти, которая помогает своим клиентам смириться с неизбежностью перехода в мир иной, волею судеб оказывается в Египте, где пятнадцать лет назад работала на раскопках древних гробниц и встретила свою первую любовь. И совсем как в «Книге двух путей», древнеегипетской карте загробного мира, перед Дон открываются два пути. Она должна решить, что для нее важнее: комфортное существование с заботливым мужем или полное неопределенности возвращение в прошлое, к любимой работе и покинутому возлюбленному, которого она так и не смогла забыть.
Мэрайя, застав мужа с другой женщиной, впадает в депрессию, а их семилетняя дочь Вера замыкается в себе и ищет утешения у подруги, которую, возможно, выдумала, а возможно, и нет. Все чаще и чаще происходят необъяснимые вещи: Вера то процитирует стих из Евангелия, хотя в доме даже нет Библии, то упомянет о давнем эпизоде из жизни своей мамы, о котором та никогда никому не говорила. По городку и за его пределами начинают циркулировать слухи о девочке, которая видит Бога в женском обличье и исцеляет больных.
Больше десяти лет Дженна Меткалф не перестает думать о своей матери Элис, которая загадочным образом исчезла после трагического происшествия, когда девочке было всего три года. Дженна отказывается верить, что мать могла бросить ее, и внимательно перечитывает старые дневники Элис в надежде разгадать ее тайну. Отчаянно стремясь узнать правду, она подключает к поискам матери двух незнакомцев: Серенити Джонс, экстрасенса, и Верджила Стэнхоупа, потрепанного жизнью частного детектива, который когда-то служил в полиции и расследовал дело Элис.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Не стоит игнорировать не раз проверенный оберег. Особенно, если его назначение - предупреждать вас об опасности, а то ведь можно и попасть, да так попасть, что на всю жизнь. (Особое спасибо Голодному Гризли, что терпеливо правила текст).
Как считайте, есть ли между девочкой и мальчиком дружба? Простая, не имеющая никаких правил и обязательств, дружба? Но что делать дальше, если дети вырастают, покидают свои гнёзда, и судьба раскидывает их по разным сторонам, разделяя навсегда?
Он - музыкант. Солист в рок-группе "Sweet Lips". По жизни он волк-одиночка. С людьми резок, груб и настойчив, но когда он остается наедине с самим собой - становится другим. В душе он хрупок, как стекло, которое вот-вот рассыпется, дав трещину. Он носит при всех маску счастья, но дома делает грязные, почти противозаконные дела, которые говорил не делать другим ни в коем случае. Он музыкант. Игрок с ограниченными возможностями. Его жизнь однообразна, подобна хлопьям в снежные заморозки на улицах небольшого городка.
Ты только закончила делать ремонт в собственной квартире как ее затопило и снова нужно делать ремонт. А у родителей тоже ремонт. Что делать? Конечно переехать к другу младшего брата. Ты ведь не смотришь на него как на привлекательного парня, ведь он младше тебя на 7 лет. Или смотришь? И тебя ведь не смущает, что он отпускает в твой адрес двухзначные фразы и шутки. Или смущает? Не попробуешь, не узнаешь...
Надевать маски, играть роли и иметь амплуа приходится не только актерам. И не только в театре. И не только на сцене… «Милый, давай в наших отношениях безалаберной девочкой все-таки буду я?». Она положила трубку. Вернее, нажала на кнопку. Одним словом, прервала связь. Пока что только телефонную, но у нее были большие планы на будущее… Заплаканное личико Зи стояло перед глазами у драматурга. По крайней мере, Зи на это надеялась. Она в совершенстве владела умением стоять перед глазами у тех, кто мог ее обидеть… Никто не станет спорить о том, что две пылинки на шкафу – это одно, а две пылинки во Вселенной – это другое? Увы, в наши довольно странные времена, те, кто держится нейтрально, вызывает больше подозрений, чем те, кто ведет себя каким-нибудь странным образом.