Если бы ты был здесь - [44]

– Или отберут лицензию гида, – бросает через плечо Беатрис.

На мгновение плечи Габриэля напрягаются, но затем снова расслабляются.

– Которой я все равно не пользуюсь, – отвечает он.

Беатрис поворачивается к нам лицом и идет спиной вперед.

– Разве мы направляемся не в секретное место, куда ты обычно водил своих клиентов?

– Мы направляемся в секретное место, куда я частенько бегал в детстве, – поправляет Габриэль.

Наконец мы добираемся до лагуны с солоноватой водой цвета ржавчины, окаймленной кустарником и зарослями кривых, извивающихся ветвей. На Исабеле много мест с гораздо более красивым ландшафтом. Беатрис раздевается до купальника и рашгарда с длинными рукавами, складывает свою одежду в кучу, затем надевает маску с трубкой и ныряет в илистую лагуну.

– Пожалуй, я лучше подожду вас на берегу, – предлагаю я.

Габриэль стягивает с себя рубашку через голову, затем поворачивается ко мне и с улыбкой отвечает:

– Ну и кто теперь судит о книге по ее обложке?

Он сбрасывает туфли и плюхается в воду, а я неохотно начинаю снимать с себя одежду. Оставшись в одном купальнике, я захожу в воду. Внезапно дно под моими ногами резко обрывается, и я начинаю тонуть. Прежде чем я успеваю запаниковать, сильная рука хватает меня и вытаскивает на поверхность. Я отфыркиваюсь и отплевываюсь, наглотавшись воды.

– Все хорошо? – спрашивает Габриэль.

Я киваю, хотя все еще немного задыхаюсь. Мои пальцы сжимают его плечо. Габриэль так близко, что я легко могу рассмотреть родинку на мочке его левого уха и острые шипы его ресниц.

Оттолкнувшись от него, я плыву в том же направлении, что и Беатрис.

Габриэль быстро обгоняет меня; он плавает как настоящий спортсмен. Мы приближаемся к стене из переплетенных между собой корней мангровых деревьев или чего-то похожего на них, рядом с которыми виднеется трубка Беатрис. Завидев нас, она выныривает из воды, ее глаза кажутся огромными из-за маски. Беатрис выплевывает трубку изо рта и начинает карабкаться вверх по импровизированной лестнице из корней, а затем исчезает в зарослях кустарника. Но через мгновение она выглядывает из него и начинает нас подгонять:

– Ну же! Давайте!

Я пытаюсь не отставать, но ветви под водой слишком скользкие. Внезапно Габриэль толкает меня обеими руками в попу, и я молниеносно разворачиваюсь к нему, потеряв дар речи от такой наглости. Он вскидывает брови.

– Что? – спрашивает Габриэль невинным тоном. – Сработало ведь?

Он прав. Я легко вскарабкиваюсь на ветви, расположенные над поверхностью воды. Правда, я ударяюсь коленом и сильно царапаю бедро. Но уже через мгновение я оказываюсь на другой стороне мангровых зарослей и вижу перед собой вторую лагуну, практически идентичную первой. Только в этой вода почти пурпурного цвета, а в центре возвышается песчаная коса, похожая на оазис. На маленьком островке стоит дюжина фламинго в позах, напоминающих сложенные из бумаги фигурки оригами. Птицы периодически опускают голову в воду, чтобы добыть себе еды.

– Это я и хотел тебе показать, – раздается позади меня голос Габриэля.

– Просто потрясающе! – отзываюсь я. – Никогда не видела, чтобы у воды был такой странный цвет.

– Это артемия, – поясняет Беатрис. – Вид ракообразных, маленькие рачки, которых едят фламинго. Оттого они и розовые. Из-за рачков вода, в которой они обитают, окрашивается в пурпурный. Нам рассказывали об этом в школе.

При упоминании школы выражение лица Беатрис тут же мрачнеет, плечи опускаются.

Я не могу покинуть этот остров и вернуться домой, а она не может покинуть его и вернуться к учебе.

Беатрис обхватывает пальцами края рукавов рашгарда и натягивает их, будто закрываясь защитным панцирем.

Словно ее настроение заразное, по лицу Габриэля тоже пробегает тень.

– Mijita[40], – тихо шепчет он.

Беатрис будто не слышит отца. Она надевает маску с трубкой, ныряет в пурпурную воду и уплывает от нас как можно дальше, выныривая по другую сторону оазиса.

– Не принимай это на свой счет, – советую я.

Габриэль вздыхает и проводит рукой по мокрым волосам.

– Я вечно не в силах подобрать правильные слова, – жалуется он.

– Никто из нас на самом деле не знает, что правильно, а что нет, – признаюсь я.

– Я точно знаю, что говорить не следует, – отвечает Габриэль, – потому что именно это, как правило, и слетает с моих губ.

– Я не заметила новых порезов.

– Я в курсе, что она доверяется тебе, и ты вправе не разглашать предмета ваших разговоров.

Я киваю, вспоминая рассказ Беатрис о своей матери. Думаю, не стоит передавать ее слова Габриэлю.

Он делает глубокий вдох, словно набираясь храбрости.

– Но ты ведь скажешь мне, если она заговорит о самоубийстве?

– Боже мой, разумеется! – поспешно заверяю я Габриэля. – Но… я не думаю, что она режет себя по этой причине. Думаю, как раз наоборот. Она причиняет себе боль, чтобы помнить о настоящем.

Он смотрит на меня так, будто не понимает моих слов. Затем склоняет голову набок.

– Я рад, что ты остаешься, – мягко произносит Габриэль, – пусть это и звучит крайне эгоистично.

Я знаю, что он говорит о той хрупкой связи, которая возникла между мной и Беатрис. Девочке явно нужно было кому-то довериться. Но в его словах есть что-то еще – что-то омрачающее мои чувства. Я ощущаю, как вспыхивают мои щеки, и быстро поворачиваюсь лицом к фламинго.