Если бы наши тела могли говорить - [127]

В 2011 г. Джефф Эдвардс стал первым директором похоронного бюро, предложившим услугу щелочного гидролиза. Он успел утилизировать таким способом всего 19 трупов, прежде чем Департамент здравоохранения штата Огайо заявил, что не будет выдавать свидетельства о смерти, если от тела избавились таким способом. Как считает Джефф, основной причиной были не этические опасения. Эдвардс обвинил департамент в том, что он «прогнулся под давлением некоторых местных конкурентов в области похоронного дела».

Возможно, именно из-за давления представителей традиционной индустрии эта практика легальна пока только в девяти штатах США и в одной канадской провинции. Она представляет собой угрозу нынешнему статус-кво, как в середине ХХ в. это случилось с кремацией.

На протяжении десятилетий руководители похоронных бюро отзывались о кремации как о «недостойной, антирелигиозной и даже антиамериканской» процедуре, рассказывает Олсон. Но как только индустрия решила воспользоваться возникшим спросом, они тут же прекратили очернять кремацию. Любой отрасли требуется время, чтобы адаптироваться к новой технологии, особенно если индустрия построена на поддержании субъективного восприятия – в данном случае крайнего почтения к мертвым телам.

«Противники щелочного гидролиза обычно ужасаются при мысли о том, что сакральные человеческие останки сольют в канализацию, будто обычные отходы, и что эти останки потом каким-то образом попадут в тела живых людей», – пишет Олсон. Но это тот же принцип цикличности в природе. Когда я спросил Сьюзан Добша о том, как соотносится прощание с забальзамированным телом и ощущение завершенности, она согласилась, что видит гораздо больше завершенности в идее тела, возвращающегося обратно землю, чтобы стать пищей для деревьев.

Следуя духу цикличности, помните также, что всегда есть запасной вариант – завещать ваше тело «в дар науке». Любого, кто когда-либо говорил: «Я надеюсь, что они найдут лекарство от [такой-то болезни]», а потом позволил наполнить свой труп формальдегидом и закопать в землю, можно обвинить в неискренности.

Как и всем, кто учился в медицинском институте в Соединенных Штатах, мне доводилось расчленять труп. Процедура проводится с должным уважением, а ее образовательная ценность несравненна.

Но это всего лишь один из примеров полезного применения тела, подаренного науке. Вероятно, в ближайшем будущем можно будет жертвовать всего парой клеток, что будет цениться не меньше.

Что произойдет с цифровой версией меня, когда я умру?

В течение многих лет посетителям, покидающим выставку Гюнтера фон Хагенса «Мир тела», предлагалось заполнить форму, дав согласие на то, чтобы в один прекрасный день их тело тоже стало экспонатом.

В этом заключается разница между детищем эксцентричного немецкого врача и почти идентичной выставкой под названием «ТЕЛА» (BODIES). В то время как создатели «Мира тела» утверждают, что все трупы получены от давших согласие жертвователей, организаторы экспозиции «ТЕЛА», появившейся десять лет спустя после первого открытия выставки «Мир тела» и использующей изобретенный фон Хагенсом метод пластинации, открыто признают, что они не имеют согласия доноров, но работают исключительно с телами китайцев неизвестного происхождения.

Практика выплаты денежного вознаграждения донорам крови и органов ставится под вопрос из-за черного рынка, к созданию которого это приведет, и неизбежно связанного с этим насилия и принуждения{194}. Мысль о черном рынке, где торгуют мертвыми телами, беспокоит еще сильнее. Но выставка «ТЕЛА» по-прежнему процветает, просуществовав больше десяти лет и приняв 15 000 000 посетителей. Недавно я сознательно упустил возможность увидеть эту выставку – она проходила в отеле и казино Luxor в Лас-Вегасе. Экспозиция трупов неизвестного происхождения из страны, где права человека не особо соблюдаются, должна была стать очередным «развлечением» праздной публики, наряду с иллюзионистом Криссом Энджелом и трагикомедией Carrot Top.

Вопрос, касающийся владения собственным телом как частной собственностью, – один из самых сложных и актуальных вопросов в медицине, и ответ на него редко настолько же очевиден, как в случае тела, проданного для того, чтобы быть выставленным на обозрение публики без согласия его владельца.

Большинство современных правительств признают, что до тех пор, пока ткани, составляющие ваши органы, физически связаны с вами физически, вы владеете этими клетками и осуществляете контроль над ними. Звучит неплохо, кажется вам, пока вы не вспомните, как делали мазок Папаниколау, или тест на наркотики, или биопсию кожи, или просто ходили в парикмахерскую, и тогда вы поймете, что потерять некоторое количество тканей очень легко, после чего они могут быть использованы кем угодно и для чего угодно.

Тем не менее мало кто задумывается об этом и том, что у нас нет прав на изобретения, созданные в результате работы над нашими тканями. Самый известный пример – история Генриетты Лакс, чернокожей женщины из бедной семьи, скончавшейся от рака шейки матки в 1951 г. Доктора в госпитале Джонса Хопкинса провели биопсию шейки матки и на основе полученного материала культивировали бессмертную клеточную линию, которая превратилась в триллионы клеток, проданных исследователям по всему миру. Клетки Генриетты Лакс прожили вне ее тела гораздо дольше, чем внутри. Семья Генриетты не давала разрешения на подобное использование и не получила компенсации за ту важнейшую роль, какую эти клетки сыграли в разработке тысяч патентов и в важных достижениях, среди которых вакцина от полиомиелита, экстракорпоральное оплодотворение и понимание того, что у людей имеется 46 хромосом.