Если Бог есть Любовь... - [27]

Священники ходили по потокам крови и их руки были в самом буквальном смысле «по локоть в крови». Приносят в жертву горлиц – «священник брал голубей, свертывал им голову и переламывал (заживо – опять идея боли) кости крыльев»[91]. «Всесожжение из птиц совершается так: священник отщемляет ее голову со стороны затылка и отделяет ее от туловища, затем выжимает кровь головы и кровь туловища на стену жертвенника выше черты половины жертвенника; берет голову, приставляет место отщемления к жертвеннику, натирает солью и бросает на огонь жертвенника; затем он от туловища отдирает рукой зоб и кожу, что под ним, с перьями, – и отдирает внутренности, выходящие с ним, – и все бросает на место пепла; затем, держа за крылья, без ножа, разрывает, не отделяя частей, натирает солью и бросает на огонь жертвенника. Как производится отщемление? – он врезается ногтем глубоко с затылка; если хочет, – может ногтем повести туда и обратно, а если не хочет – то вдавливает ноготь… Как держат жертву из птиц во время действия ногтем? – обе ноги ее священник держит между двумя пальцами и оба крыла ее между двумя пальцами, вытягивает ее шею на двух пальцах и производит ногтем разрыв»[92].

Ежедневное утреннее жертвоприношение ягненка (тамида) совершалось таким образом: «Священник говорит тем, за кого приносится жертва: „Выйдите и принесите ягненка из камеры ягнят“. Ягненку связывали переднюю ногу с задней. Голова обращена на юг, а лицо поворачивалось на запад. Заколающий стоит на востоке лицом на запад. Снимавший кожу не ломал задней ноги, но продырявливал колено и вешал; кожу снимал до груди; дойдя до груди, он срезал голову и передавал ее тому, кому выпала голова; затем срезал голени и передавал тому, кому они выпали; он доканчивал снятие кожи, разрывал сердце, выпускал кровь его, отрезал руки (передние ноги). Затем все участники жертвы стоят рядом с жертвенником и держат части расчлененного агнца определенным образом: Первый с головой и задней ногой: голова в правой руке, нос обращен к верхней части руки, рога между пальцами, место зареза наверху и тук над ним, а правая задняя нога его в его левой руке с местом кожи наружи; второй с двумя руками (передними ногами): правая на его правой руке, а левая в его левой, и их место кожи снаружи; третий с хвостом и ногой: хвост в правой руке, курдюк свешивается между его пальцами, и печень и две почки с ним, а левая задняя нога в левой руке… Всего – 9. Они отправлялись и клали свои доли на нижней половине кевеша к западу, солили их, сходили, приходили в камеру газит, чтобы читать Шема (утреннюю молитву).

«Жертвенник всесожжения – 30 локтей ширины и 15 – высоты. Вечный огонь горел на нем. Это был не очаг, а целый пожар. Представьте себе треск, свист шипение огня на таком жертвеннике. Представьте себе почти циклон, образующийся над храмом. По преданию, он никогда не гас даже от дождя. Тут сжигали целых быков, не говоря уже о множестве козлов и баранов. Вообразите, какой стоял запах гари и сала – если от одного шашлыка на Востоке несется чад на несколько улиц! По Иосифу Флавию, на Пасху закапалось 265 тысяч агнцев… Порою священники ходили по щиколотку в крови – весь огромный двор был залит кровью. Со слабыми нервами сюда нечего было идти. В праздник кущей в 1 день приносилось 13 быков. Ветхозаветный культ принудительно устрашал своей огромностью», – дает о. Павел Флоренский картинку ветхозаветного культа[93].

Это общий закон Моисеева ритуала: помазание кровью и кропление кровью. Приблизительно как у нас помазание миром и окропление святой водой. И как в «практическом руководстве для православных пастырей» рассказывают о том, как держать младенца при крещении, чтобы не повредить ему, так в иудаизме хранятся инструкции по убийству животных. Наш священник кропит водой, еврейский кропил кровью.

И вот вся эта внешняя мощь и стихийность древнего культа заменяется вознесением кусочка хлеба и чаши вина… Количественная величественность культа ветхозаветного как бы сжимается в качественную напряженность культа новозаветного. «Христианство бесконечно сгущенное иудейства и окончательно отвечает на законные (ибо „без пролития крови не бывает прощения“ – по слову Апостола) запросы иудейства; но иудейство непрестанно пытается удовлетворить свои запросы временными, и потому недостаточными, средствами»[94].

И потому уже в зените Ветхого Завета Бог начинает отучать людей от этих жертв. «Жертва Богу – дух сокрушен», – открывается Псалмопевцу. Амосу говорится: «Ненавижу, отвергаю праздники ваши, и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их» (Амос, 5,21– 22). О том же слышит Иеремия: «Всесожжения ваши неугодны, и жертвы ваши неприятны Мне» (Иер. 6, 20). И Исайя передает своему народу: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов; и крови тельцов и агнцев Я не хочу. Не носите больше даров тщетных; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! Новомесячия ваши и празднования ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло