«Если», 2017 № 02 (249) - [3]

Грезились залежи мамонтовой кости. Наковырять из речных обрывов тонну бивней, припрятать, продать — тут-то настоящая жизнь и начнется. Состоятельному человеку везде счастье.

Оказалось, что экспедиция отправляется вовсе не на север за мамонтами, а на юго-восток, за отпечатками каких-то докембрийских козявок. Айдын не знал, что такое докембрий, и не шибко интересовался этим. Когда объяснили — загрустил, но ненадолго. Смекнул: экспедиционный опыт пригодится, а лето все равно надо где-нибудь перекантоваться.

Кстати, а не поискать ли заодно и золотишко? Или, скажем, нефрит? Китайцы его хорошо берут…

Палеонтологов было четверо, все безбородые мужики, а с ними — некий бородатый турист-водник Вова с тюками, поставщик бесплатного плавсредства для экспедиции. Он тоже был оформлен рабочим. Таежной романтики, значит, захотелось. Ну-ну. Вместе с Айдыном набралось шестеро.

На реку Юдому забрасывались сперва самолетом, а затем вертолетом. Айдына мутило, бородатого туриста тоже. Высадились в черт-те какой глухомани, надули рафт, погрузились и отчалили, атакуемые гнусом. У первого же повстречавшегося речного обрыва поступила команда причалить.

И пошло-поехало… Выгрузиться, разбить лагерь, приготовить пищу ученым мужам было недосуг: они лазали по обрыву с веревками и молотками. И вновь сплав, и еще кусок реки позади, и рафт, угрожающе кренясь, садится на валун посреди порога, и комарье, застилающее небо, и новый обрыв, что притягивает ученых не хуже магнита…

Турист Вова помогал мало. Он называл себя экспертом по сплаву и работал — если покрикивание на гребцов считалось работой — больше на воде, а на суше вечно торчал у воды со спиннингом. Глаза его почти закрылись от укусов мошки, а уши выглядели так, будто ему их надрали. Наверное, и следовало бы. Айдын безропотно грузил и выгружал тюки, день ото дня тяжелеющие от набранных образцов, ставил палатки, таскал дрова и варил уху из пойманных Вовой хариусов. В свободное время он сидел на корточках в устье того или иного ручья, промывая в большой миске речной осадок. За месяц он намыл три золотые песчинки. «Положи их дома под лупу и хвастайся перед гостями, — фыркнув, посоветовал начальник экспедиции, застукавший Айдына за промывкой. — Серьезного золота здесь нет».

Нефрит совсем не попадался. На вечерних посиделках у костра палеонтологи болтали о каких-то опистоконтах, лофотрохозоях и гаочжиашаниях, умудряясь произносить эти слова, не вывихивая языков. Что им нефрит? Забравшись на очередной обрыв повыше, Айдын сам обнаружил в породе уйму каких-то ракушек. «Это уже кембрий, — снисходительно объяснили ему. — Банально. Скучно». Экспедиция, как выяснилось, ковырялась в нижележащих слоях, ища останки каких-то совсем уж древних существ, еще не решивших, кем им быть, животными или грибами. То есть, с точки зрения Айдына, напрочь безмозглых. Что хорошего быть грибом? Тебя сорвут и пожарят. А если ты мухомор, так просто пнут ногой.

В положенное время летняя жара, из-за которой, как сострил Вова, недаром созвучны слова «Саха» и «Сахара», сменилась проливными дождями, а те — умеренной прохладой. Гнус поредел, зато комарье озверело. Раз к стоянке вышел медведь, увидал Айдына и ретировался. Экспедиция понемногу перемещалась вниз по реке. Отшумев порогами, та успокоилась, и если течение было вялым, то грести приходится не вяло. Вова ругался из-за сломанного весла. Другой давно заскучал бы, но не Айдын. Он продержался до конца августа, добыв за это время еще одну золотую песчинку и злобно зарычав на нее, как на медведя. Все кончилось в тот день, когда черная тоска приблизилась вплотную и угрожающе нависла над душой. Ведь все когда-нибудь кончается, а если кончилось вовремя, так тем лучше, нет?

Как сказать.

Накануне щуплый Петр Семенович, он же Петя-скалолаз, ползавший по обрывам не хуже мухи, добыл такое, что вопли ученых распугали рыбу в реке. Айдын тоже поглядел на находку, не выразив на лице никаких эмоций. Камень как камень. Ну да, с какой-то червеобразной загогулиной в нем, и что с того? Но палеонтологи были в восторге и за ужином разлили по кружкам внеплановый спирт.

Наутро Айдын вскарабкался на тот же обрыв. Зачем — сам не понял. Быть может, подсознательно желал разобраться, что же ценного можно там найти, — впрочем, самоанализ никогда не был его стихией. Угнездившись на ненадежной полочке, Айдын ковырнул породу — и на минуту впал в ступор, увидев прозрачный октаэдр.

Слово мудреное, незачем его помнить. Достаточно знать, что именно так выглядят кристаллы алмазов. А этот — из уникальных. Почти с куриное яйцо размером. Увесистый, сразу видно, что не стекло какое-нибудь и не хрусталь. Да и не бывает у горного хрусталя таких кристаллов.

Кто-нибудь мог бы сказать Айдыну, что найти крупный алмаз в осадочной толще еще менее вероятно, чем сорвать банк в казино или попасть под метеорит, — но не было вокруг никого, если не считать гнуса. Палеонтологи и Вова еще дрыхли.

Айдын опустил кристалл в карман и застегнул молнию. В голове шло кружение. В первую секунду в нее забралась мысль, что за такую находку, пожалуй, убьют. Может, пойти законным путем и сдать? Да, но выручишь ли тогда хоть что-нибудь?..