«Если», 2016 № 04 (247) - [69]

Приледниковые степи кишат жизнью. Мамонтова фауна поражает эклектичной комбинацией северных видов, заселяющих сейчас тундры и северную тайгу, и форм, которые мы привыкли считать южными. Рядом с шерстистым мамонтом жили многочисленные виды копытных — шерстистые носороги, два или три вида лошадей, дикий осел, два вида зубров, байкальские яки, овцебыки, туры. Северный олень сосуществовал с благородным и дополнялся гигантским большерогим. Здесь же жили лоси, косули, кабаны, верблюды Кноблоха (вымерший подвид современного двугорбого верблюда), разнообразные антилопы (дзерен, кулан, сайга, вымершие кяхтинский винторог и забайкальский бубал), архары, весьма многочисленные грызуны и зайцеобразные. В Северном Казахстане жили реликтовые популяции гигантских «единорогов» — эласмотериев (наиболее поздние останки имеют возраст в 26 тыс. лет). Травоядные служили пищей весьма разношерстной компании хищников. В позднем плейстоцене в северной Евразии жили два вида медведей, пещерный лев, гепард, пещерная гиена, два вида волков, три вида лисиц, включая степного корсака, песца и собственно нашу рыжую. Свой век доживали последние саблезубые континента — гомотерии (в Северной Америке они вымрут в самом конце ледникового периода).

Всего этого было МНОГО. На квадратном километре мамонтовой степи паслись 1 мамонт, 5 бизонов, 6 лошадей и 10 оленей. Общее же число средних и мелких копытных на севере Евразии превышало 1 млрд.

Примерно так же выглядели обе Америки и Сахул — Австралия, объединенная с Тасманией и Новой Гвинеей. Южноамериканской сельвы в нынешнем виде не существовало, Сахул был покрыт тропической «лесостепью», и эти ландшафты тоже были полны жизни.

В необычных ландшафтах жили необычные люди, мало похожие на охотничьи племена постледниковья. Ближайшим аналогом обитателей мамонтовых степей верхнего палеолита были современные охотники на морского зверя. По словам американского палеонтолога А. Йелинека, позднеплейстоценовые кроманьонцы Евразии «наиболее сопоставимы с современными эскимосами — единственной сохранившейся культурой, столь же экстремально плотоядной, как и охотники верхнего палеолита». Добыча крупных травоядных, прежде всего мамонта, с избытком обеспечивала население пищей, топливом, сырьем для пошива одежды, изготовления орудий и строительства жилищ. Эффективность верхнепалеолитической «экономики» была огромна. Средний мамонт давал порядка тонны чистого мяса; как следствие, коллективу из полусотни человек было достаточно убивать 12–15 середняков в год. Для сравнения — охотникам, специализирующимся на оленях, для аналогичного результата необходимо убить 600–800 животных.

Отсюда «эскимосский» характер верхнепалеолитических поселений — достаточно крупных (численность участников отдельных охотничьих «мероприятий» оценивается в сотню человек) и существовавших в оседлом или, как минимум, полуоседлом режиме. Прибавочного продукта в «протоцивилизации» хватало на сложное ремесло, искусство и монументальные сооружения.

Верхнепалеолитические поселения в Австралии — это иногда 146 каменных (!) домов. Обитатели подобных поселений пользовались орудиями, часто более изощренными, чем современные «неолитические» племена, были сыты и хорошо одеты, украшены и… нередко чисто выбриты. Находки обсидиановых бритв далеко не редкость. Прогресс, хорошо наблюдаемый археологически, был по сравнению с прошлыми эпохами невероятно быстр — Джаред Даймонд, автор ставшей почти культовой книги «Ружья, микробы и сталь» обоснованно назвал верхний палеолит эпохой «скачка».

Этот странный мир канул в Лету вместе с концом ледникового периода. За редкими исключениями исчезла вся мегафауна — в Евразии, Австралии, обеих Америках, частично в Африке. Место степей и лесостепей заняли тундра, пустыни и непроходимые леса в вариантах от амазонской сельвы до тайги и покрывших практически всю Европу широколиственных лесов. На популяцию хомо сапиенс за пределами Африки обрушился страшный удар кризиса. Население сократилось на 75–80 %, коллективы резко уменьшились и перешли к кочевому образу жизни, материальная культура деградировала, причем в случае австралийских аборигенов — необратимо.

Как мир верхнего плейстоцена мог существовать и почему исчез? Стандартный ответ на второй вопрос — смена климата. Однако, как мы уже знаем, простой ответ — не значит правильный.

Нынешнее межледниковье (а мы живем именно в межледниковье, причем во второй половине) — далеко не первое и не самое радикальное. Температуры периода, предшествовавшего последнему оледенению, были в среднем на 2 градуса выше нынешних; уровень моря, отражающий интенсивность таяния льдов, был на 5-10 м выше. При этом, вместо того чтобы честно вымереть или хотя бы с боями отступить на север, мамонты и одноименная фауна хладнокровно существовали в Центральной и Южной России, Предкавказье, Южной Сибири при температурах, заметно превышающих нынешние. Единственная территория, где исчезли они и шерстистые носороги, — Западная Европа, однако здесь они скорее были выдавлены не климатом, а конкуренцией южной мегафауны — лесных слонов, лесных и степных носорогов, в некоторой степени — бегемотов, благополучно добравшихся до Англии.