«Если», 2012 № 12 (238) - [81]

— Не забыли… — пискнул Крима.

— Ну так изучи повнимательнее… Да, тело создавалось нами — с этим даже я спорить не буду. А вот для нас ли?

Ну это уже даже и не ересь! Это… это… Такому и названия не подберешь!

— А ты правда там был?

— Где?

— На Чужих Телах…

Арабей перестал улыбаться. Кажется, тема была затронута щекотливая. Тем временем Левая Рука приблизилась к Зубам, подали на отгрыз Безымянный — и снова зря. Ноготь еще как следует не отрос.

— Короче, так, — процедил Арабей, глядя на Криму свысока. — Твердите, юноша, азы…

С этими словами он перескочил с Ногтя на Зуб.

— Слышь, Ибикан! — послышался уже изо Рта его приглушенный голосок. — Верно говорят, что ты там Зуб Мудрости проращиваешь? Не поздновато, нет?..

Глава 5. Видения

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья…

Борис Пастернак

«Апокриф Иоанна», вернее, ту его часть, что изначально закладывается в сознание каждого чертика, Крима в любой момент мог воспроизвести наизусть, но само сочетание слов до сих пор представлялось ему загадкой. Что такое Апокриф? Кто такой Иоанн? Неведомо…

Попросту сказать, штатное расписание. В начале, правда, кратко сообщалось о происхождении Тела. Согласно «Апокрифу», создали его именно чертики, причем отнюдь не самочинно, а по чьему-то приказу свыше. Собственно говоря, любое Тело строится чертиками — еще в утробе. Поначалу зодчим не хватает мастерства, поэтому Зародыш напоминает то рыбу, то ящерицу и лишь позже становится похож на своих создателей, за исключением, как уже отмечалось, рожек, хвостика и копытцев. Ну тут уж ничего не поделаешь — копия неминуемо должна уступать оригиналу.

Тонкость, однако, в том, что речь в «Апокрифе» велась далеко не о любом, но о Первом Теле, по образцу которого возводились все последующие Тела. Присутствовало там и упоминание о Криме, сотворившем Ногти на Руках. Разумеется, в виду имелся не нынешний, а опять-таки Первый Крима, и тем не менее стоило припомнить эту строку, сердчишко заходилось от гордости.

Чувствовалось, что «Апокриф» возник очень давно, и время его не пощадило. В связи с искажением, а то и утратой отдельных фрагментов не все обязанности были прописаны с должной четкостью, чем, собственно, и объяснялось безделье Арабея или, скажем, тот факт, что за состояние Волос на Голове не отвечал никто. Бесхозным оставался и Правый Локоть, из-за чего возникали частые трения между Иакуибом и Абитрионом.

Предание, однако, почиталось священным и исправлениям не подлежало.

Крима просеял мысленно весь текст слово за словом, но так и не нашел ни единого намека, будто Тело может действовать автономно. По логике, утрата управления неминуемо привела бы к катастрофе. Хотя… Не исключено, что в головенку был вложен сокращенный вариант «Апокрифа».

Надо будет при встрече распросить Арабея: вдруг ему полный текст вогнали…

* * *

Первый, нечаянный выход во внешнее пространство отозвался вскоре странными, чтобы не сказать, жутковатыми последствиями: однажды Крима вскинул глазенки — и обнаружил с трепетом, что сквозь семислойную ауру проступает Тот Свет. Раньше ничего подобного не наблюдалось. Должно быть, после падения в Бездну что-то стряслось со зрением.

Там, в невероятной дали, мерещились угловатые громады, двигались окутанные смутной дымкой Чужие Тела, проплывали чудовищные сгустки Неживой Материи. Крима зажмурился. Потом осторожно приоткрыл левый глазик. Призрачный внешний мир просвечивал по-прежнему и нависал отовсюду.

Он что же, так теперь и будет маячить?

Жить стало неуютно.

И Крима, как водится, пошел за советом к Одеору. Однако на сей раз старый труженик даже не понял, о чем его спрашивают. Проведя всю свою рабочую жизнь под Мышкой, он, естественно, никогда не оказывался да и не мог оказаться за пределами ауры, а стало быть, зрение сохранил идеальное: видел только то, что положено.

Еще меньше сумел он сказать об «Апокрифе Иоанна». Как выяснилось, официальное название штатного реестра давно стерлось из памяти старожила, хотя обязанности каждого чертика Одеор знал назубок.

— Уж чего-чего нам только по молодости лет в головешки не вбивали… — ворчал он. — А много из того пригодилось? Вот то-то и оно! Поработаешь с мое — тоже все лишнее позабудешь…

— А Арабей…

— Да мало ли что Арабей!.. — не дослушав, вспылил ветеран. — Я ж тебя предупреждал: слушать — слушай, а ушки с ним не развешивай… свернутся ушки… Он тебе от скуки что хочешь придумает!..

Выглянув на секунду из-под Мышки, Крима с содроганием оглядел призрачные твердыни Того Света — и невольно позавидовал духовной слепоте Одеора.

— М-морпион… — презрительно пробурлил тот. — Знаешь, как про него в народе говорят, про Арабея? Зараза, передаваемая половым путем…

— Почему половым?

— А каким еще?.. Ты думаешь, как он с Тела на Тело переходил? — Ветеран осекся, уличив себя, видать, в неправде, покряхтел. — Нет, ну первый-то раз, положим… — вынужден был исправиться он. — …первый раз его на Таньку Эйло с Сормой перепихнули…

— На Таньку?

— Тело так называется.

— Чужое?

— Понятно, что Чужое…

— Это на нем Маникюр?

— На Таньке-то? А как же!..

— А почему перепихнули?

— А!.. — Ветеран с отвращением махнул лапкой. — Тоже деятели! То друг дружку со света сжить готовы, а то вдруг скорешились, интригу затеяли… Ну достал их Арабей, ну… А головенка-то для чего дадена? Только чтобы рожки носить? Вот перепихнешь ты его на Чужое Тело, а дальше? Штатная-то единица никуда ведь не денется! Даже если этот не вернется — другого из чертоматки пришлют, точно такого же… Сколько я Арабеев перевидал — все лоботрясы. Вот скажи мне: на что они рассчитывали, Эйло с Сормой?