«Если», 2012 № 10 (236) - [95]

— Капитан, с ними все будет хорошо, — оторвал его от раздумий шепот сержанта Тиндалла. — Белиса сказала, что одван умелый боец.

— Спасибо, — пробормотал капитан, смущенный тем, что Тиндалл угадал его чувства.

Через минуту над прерией поплыли трели рожков.

— Кэпн, это наши, — подтвердил Тиндалл. — То есть астерийцы. Пехоте у дороги приказано наступать.

Значит, началась ложная атака.

— Передать по цепи: жди команду «Садись», — приказал Бентон.

Тиндалл надолго прижал к губам флягу, потом сплюнул вбок.

— Кэпн, ложное отступление — дело непростое. Думаете, у Агани и Костони получится?

— У них под началом самые лучшие и самые худшие воины Астеры. Лучшие встанут заслоном в тылу, чтобы слабаки не вздумали удрать по-настоящему. По крайней мере, так задумано.

Снова запели астерийские рожки. Тиндалл чутко вслушивался.

— Кэпн, это уже приказ атаковать.

— Рота, садись!

По всей линии кавалеристы усаживались верхом, одной рукой держа повод, а другой доставая из кобуры револьвер и взводя курок.

— Поднять знамена!

И вот сдернуты защитные холсты, флаги Соединенных Штатов Америки и 5-го кавалерийского полка заполоскались на ветру.

Звуки рожков к этому времени слились в лихорадочную невнятицу. Десиры Агани и Костони управляли отрядом на дороге, мало того что небольшим, но и намеренно ослабленным — он наполовину состоял из старых, юных и неопытных, годившихся, по словам Фрейи, только для обороны стен. Скоро эти бойцы не выдержат викосийского натиска и побегут, и противника, никаких сомнений, насторожит столь легкий успех его удара. Бентон поднял руку.

— Рота, шагом марш!

Он дал отмашку, и кавалеристы все как один двинулись вперед шагом, цепь коней и всадников появилась из оврага и направилась ко все еще невидимому викосийскому отряду. Стараясь держать строй как можно ровнее, рота наступала.

Самое трудное для любой кавалерии — это сближение с противником на дистанцию, позволяющую атаковать. Ринешься слишком рано — выдохнутся кони. Опоздаешь — и они не успеют разогнаться.

С дороги уже доносились не только пение рожков, но и лязг оружия, а у реки викосийцы, по-прежнему невидимые с тракта, но все уже верхом, чутко ловили звуки боя.

Триста ярдов рота продвинулась ровным шагом, почти бесшумно — лишь поскрипывала сбруя да шелестела раздвигаемая копытами сухая трава. Впереди в двухстах ярдах топтались викосийцы, им явно не терпелось помочь своим на дороге, но они ждали сигнала.

— Трубач! — позвал Бентон. — «Рысью марш»!

Над прерией разнесся голос горна, и кавалеристы пришпорили лошадей, заставив их перейти на рысь.

Вражеские конники уже оглядывались — сквозь их собственный гомон, сквозь шум близкого боя донеслось пение чужой трубы. Бентон видел раскрытые в изумлении рты, слышал предостерегающие возгласы.

Сто пятьдесят ярдов.

— Трубач, «Галопом марш»!

Горн на этот раз пропел громче и настойчивее, наездники склонились над холками лошадей, те прибавили скорости, но все же роте пока удавалось сохранять ровный строй. Бентон крепче сжал револьверную рукоять. По лицу хлестал ветер.

Викосийцы спешно разворачивали коней, сталкивались друг с другом — отряд готовился к отражению внезапной угрозы.

Осталось ярдов пятьдесят.

— Трубач, «В атаку марш-марш»! — прокричал Бентон, заглушая грохот копыт сотни скачущих самым быстрым аллюром коней.

Горн пел снова и снова, его трели разлетались над полем боя. и вдруг кавалеристы взревели, вовсю шпоря лошадей, неистово заплескались полотна за спинами знаменосцев, и рота обрушилась на противника со всей быстротой и мощью, на какую способна атакующая конница.

На мушку Бентону попался викосиец, который что-то кричал своим. Начальник? Капитан выстрелил с расстояния в несколько футов, по всей линии загремели револьверы солдат. И без того напуганные враги дрогнули и во всю прыть помчались к дороге, никто уже не помышлял о сопротивлении. Кавалеристы гнали их к северу, словно гурт скота, стрельба и вопли добавляли паники. Многие седоки были сброшены обезумевшими конями, других валили пули сорок четвертого калибра, с легкостью пробивая доспехи.

Бентон уже видел дорогу, перегородившие ее на западе астерийцы сдерживали напор викосийской пехоты. Но и этот отряд противника, заслышав стрельбу, утратил воинственный пыл, и кое-кто даже подался назад. Вышибив из седла еще одного врага выстрелом в упор, Бентон послал две пули навстречу викосийцу с пикой. Следующая пуля досталась спешенному бойцу, который вертелся, размахивая топором.

Дорога была уже совсем близко; спасаясь от кавалеристов, викосийская конница неслась на свою пехоту. Астерийские рожки запели по-другому: оборона сменилась медленным, но уверенным наступлением. Растянулись, разредились астерийские шеренги, чтобы охватить с обоих флангов неприятельскую пехоту.

С севера прибыл новый отряд викосийских всадников, они неслись во весь опор, но встречная атака кавалерии с юга заставила их резко осадить лошадей. И снова револьверные выстрелы заглушили лязг мечей о щиты и доспехи. Невдалеке, к северу от дороги, в тылу противника появился малый отряд союзной конницы и перегородил путь к отступлению; легко было опознать своих по синему флагу со звездами. Потом там же, на севере, показалась шеренга пеших астерийцев, она быстро наступала, сомкнув щиты, прижимая северный «крючок» к дороге, где бегущие остатки южного «крючка» уже топтали в панике собственную пехоту.