«Если», 2012 № 07 (233) - [64]

— Ну что? — не без иронии полюбопытствовал он. — Много обо мне нового узнал?

— Слушай, ты с ней осторожнее, — сипловато предостерег Савелий, ища, куда сунуть полученную под роспись методичку. — По-моему, она охоту на ведьм затевает.

— Что по игре положено, то и затевает, — утешил собеседник с понимающей ухмылкой. — Ролевичка…

— Кто ролевичка?! Клара?

— Она, родимая, она… Просто в другую игру играет. Называется: борьба с ролевыми играми.

— Все бы тебе ерничать, — хмуро сказал Савелий и, достав мобильник, посмотрел, который час. — Елкин пень! — бросил он в сердцах. — Еще ведь рассвет встречать…

* * *

Рассвет по традиции встречали на мосту. Набережная и прилегающий к ней сквер кишели выпускниками других школ. Такое впечатление, что прощальный бал окончательно принял черты карнавала: меж вечерних платьев и строгих костюмчиков постоянно мелькали то сенаторская тога, то треуголка, то берет с петушиным пером.

На глазах Савелия Павловича один из таких ряженых, подросток в темно-синей чалме и некоем подобии бурнуса того же цвета, был остановлен патрульными. Старший по званию властно указал на вычурную рукоять кинжала, торчащую из-за малинового кушака. «Неужто отберут?» — мысленно ужаснулся педагог и собрался уже вмешаться, однако задержанный с готовностью достал и протянул клинок. Полицейский, не скрывая зависти, оглядел изделие, потрогал пальцем тупое лезвие, затем вдруг зловеще исказил веснушчатую физию и, развернувшись, с воплем нанес смертельный удар в брюхо напарника. Постоял, вздохнул и с сожалением вернул кинжал владельцу.

Тоже, видать, в детстве не наигрался.

Наконец из лиловой дымки вылупилось розовое солнце — и было встречено ликующими криками.

— Ну что, Савелий Палыч, спатеньки? — осведомился Петр Маркелович. — А может, ко мне? Кофейку тяпнем. А хочешь, водочки… Как-никак первый год оттарабанил — дата.

— Первый и последний, — угрюмо уточнил Савелий Палыч.

— Ну, все мы так говорили! — И Петр Маркелович приобнял юношу за напряженные плечи. — Пошли-пошли…

Друзья (а коллеги и впрямь дружили) выбрались с набережной и двинулись по утренним улицам. Дружба их для многих представлялась загадкой, уж больно они были разные. Правда, русская классика изобилует подобного рода примерами. Достаточно вспомнить Перерепенко с Довгочхуном, но… Кто ж их теперь помнит!

Петр Маркелыч, как было уже упомянуто, отличался полнотой, волосатостью, имел на затылке обширную проплешину и готовился разменять пятый десяток. Был весел, циничен, всеми любим. Ну разве что за вычетом Клары Карловны. Недавно опять женился.

Савелий же Павлович, напротив, был молод, холост, испуганно серьезен и все принимал близко к сердцу. Опасный человек. Из таких вот как раз и выходят самые что ни на есть ниспровергатели.

Неторопливо идущих приятелей обогнала группа высоченных недорослей в хламидах зеленоватого оттенка.

— Маэ гованнэн, Петр Маркелыч, — приветливо обратился один из них к педагогу постарше. — Куйо маэ… и вообще…

— Ханнад, Сережа, ханнад, каллон нин, — благосклонно отозвался тот.

— Яллумэ! — ободренный ответом, завопил недоросль. — Ан арин! Дрэго инголэ!

Преподаватель усмехнулся.

— Смотрите только сильно не надирайтесь…

Савелий Павлович очумело уставился сначала на коллегу, потом на удаляющихся парней.

— По-каковски это вы? — вымолвил он с запинкой.

— По-эльфийски, гуадор, по-эльфийски…

Глава 3. ДОБРЫЕ САМАРИТЯНЕ

И вот пришли три брата,

Варяги средних лет…

Алексей Константинович Толстой

За исключением трех разнокалиберных мечей, скрещенных подобием буквы Ж в узком простенке между книжными стеллажами, ничто не намекало на причастность владельца квартиры к ролевым играм. Пока одинокий супруг (молодая супруга, как выяснилось, гостила у родителей) чем-то звякал и громыхал на кухне, устроившийся в кресле гость открыл наконец тоненькую серую брошюрку — и содрогнулся уже на первой строке.

— Свят-свят-свят!.. — с преувеличенным ужасом вымолвил он. — Чур меня, чур…

Забормотали колесики — Петр Маркелович катил из кухни сервировочный столик.

— Слушай!.. — обратился к нему ошарашенный Савелий. — Да этак можно каждого в ролевики записать…

— Что это у тебя? — удивился тот. — О Господи! Неужели так с собой и таскал?

— Нет, ты послушай!.. — не унимался гость. — «Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры?» Первый признак: «Рисует оккультные символы: пентограмму…» Значит, и полицейские тоже? У них ведь пятиконечные звезды на погонах!..

— Полицейские? Поголовно… Может, отвлечешься, а?

Однако отвлечься от подобного чтива было непросто.

— Ну ночные кошмары, бессонница — это про меня, — объявил Савелий. — О! — воскликнул он чуть погодя. — Вот и до великих добрались. «Пишет поэмы о смерти и мертвецах…» Стало быть, и Жуковский ролевик!

— Почему только Жуковский? А Пушкин? «Тятя! тятя! наши сети…»

Савелий Павлович не слышал.

— «О тьме и сверхъестественных случаях!» — взахлеб зачитывал он. — Здра-авствуйте, Николай Васильевич!.. «Говорит загадками…» Хм… Загадками… Кто бы это мог быть? Сократ? Христос?

— Отберу и выкину, — пригрозил хозяин, откупоривая бутылку «чинзано».

Угроза впечатления не произвела.