«Если», 2012 № 01 (227) - [60]

Внутри всех нас сосуществуют примитивное и цивилизованное. Напряженные узы между ними создают нечто вроде психологической болевой точки. И ее понимание, и способность ею манипулировать весьма полезны — как если владеешь особой формой поведенческого кунг-фу.

Милиционер, перед которым я стою, в звании майора. Он крупнее меня, тяжелее, вооружен так, словно ожидает начала войны в любую секунду, и его поддерживает группа склонных к насилию животных, обладающих теми же особенностями.

И все же он не более чем представитель среднего ранга в мощной организационной структуре-стае, подчиненный неизвестно скольким вышестоящим. Я же, с другой стороны, ответственен только перед одним лицом — перед самим президентом. Даже здесь я воспринимаю этого майора с доминирующей позиции, без восхищения, уважения, дружелюбия и согласия с его задачами и используемыми им средствами для их выполнения. Без всякого страха или любого другого чувства подчиненности.

Это не оспаривается. Мастифф съеживается, его хвост опускается.

— Ну? — снова говорю я, еще резче.

— Сюда, пожалуйста, — отвечает он с подобострастной улыбкой.

Хлоя и я сидим на заднем сиденье длинного черного лимузина, огражденные от жары и пыли, пока он мчит по пустынному шоссе через бесплодный ландшафт. К пункту назначения спереди и сзади нас сопровождают несколько военных автомобилей.

Присутствие Хлои — результат короткого и тихого спора. Она хотела остаться со своим драгоценным самолетом, дабы никакому «безмозглому сурку» не вздумалось подурачиться с ним. Я настаивал, чтобы она меня сопровождала. Хотя мне достаточно было отдать приказ (впрочем, с весьма низкой вероятностью, что она ему подчинилась бы), я все же назвал одну из нескольких причин, почему ей следует оставаться со мной: если мы во что-нибудь вляпаемся, нам будет легче найти другой самолет, нежели мне найти другого пилота.

Теперь она смотрит в окно, выискивая подходящие заблудшие самолеты, я же занят своим ноутбуком. С него выйти на связь я не могу, поскольку в Землях нет сотовой связи — ее обрубили. Кое-какие проводные линии все еще работают, и весь трафик по ним тщательно отслеживается. И все же благодаря моему спутниковому телефону кое-какая возможность у нас есть. Я допускаю, что салон, в котором мы едем, нашпигован жучками, и поэтому работаю над правительственным докладом о психологической модели псовеков, родившихся после Перемены. Тех, кто не помнит прежнего.

Я хотел, чтобы Хлоя была со мной, не только из-за ее умения управлять самолетом. Она сообразительна, уравновешена, проницательна и забавна, а ее непоколебимая непочтительность — своего рода оружие. Дружественная морда послужит поддержкой в недрах распадающейся империи Вольфа. Наконец, есть и еще одна причина, о которой я умолчал. Я не уверен, что в аэропорту ее защитила бы дипломатическая неприкосновенность, которой мы вроде бы обладаем. Хищность и несдержанность, как сообщали, являются характерными признаками вольфовской элиты.

— Босс? — голос ее необычно напряжен.

Я отрываюсь от ноутбука и прослеживаю направление ее взгляда.

К телефонному столбу приколочена необструганная деревянная балка. На ней висят шесть тел — вероятно, семья, судя по размерам трупов. Когда мы проезжаем мимо, лимузин замедляет ход, дабы мы полюбовались зрелищем.

— Видать, они вкусили все прелести пресловутой системы правосудия, установленной после введения военного положения, — говорю я тихо.

— Это ужасно, — хрипит она.

— Да. Это и должно потрясать и ужасать. Заметила что-нибудь еще?

Она снова разворачивается, чтобы посмотреть в черное окно.

— Вроде чего?

— Куча тел, а стервятников нет.

— И что это означает?

— Согласно сообщениям, они съедают все, что ни забредет в Земли, наряду с тем, что могут убить или выкопать здесь. Если осмотреть местность, то наверняка можно обнаружить снайпера, поджидающего какого-нибудь падальщика, привлеченного вонью.

Она шокирована моими словами. Я сам был шокирован, когда впервые прочел об этом.

— Эти тела… приманка?

— Помимо всего прочего… вроде рекламы стоимости испорченных отношений с политикой Вольфа.

— Это ужасно!

— Для всех, кто замешан, — соглашаюсь я. И умалчиваю о том, что они вдобавок отстреливают и едят наших родственников, койотов.

* * *

Мы прибываем на военную базу, погребенную в недрах горы, — пережиток времен до Перемены.

Степень и род активности, на которую мы наталкиваемся по пути, предполагают, что это и есть официальная резиденция Вольфа. Сей факт нисколько не удивителен. Подобные ему склонны укрываться в крепостях, словно черви под камнями.

Эта поездка впишет последнюю страницу в неясные сообщения за трехлетний срок, что у Вольфа в рукаве якобы припрятан туз, который он намерен выложить в нужный момент.

Теперь-то этот туз и разыгрывается.

Собаки играют в покер[20]. Бешено популярная картина в эпоху после Перемены.

Она была бы забавной, если бы не навевала столько воспоминаний.

Нас везут в недра горы, через многочисленные уровни защиты, этакую запутанную полосу препятствий, словно намекающую на раскручивающуюся спираль паранойи Вольфа. Я замечаю: чем глубже мы продвигаемся, тем меньше вооруженной милиции. Видимо, мы приближаемся к той части базы, которую Вольф называет своим домом. Вряд ли кто в его положении желал бы, чтобы в непосредственной близости находились вооруженные особи, за исключением личных телохранителей. Стоит устроить переворот — и обзаводишься страхом, что начал цикл, который тебя переживет.