«Если», 2011 № 09 (223) - [56]

Едва сев на постели, он развернул следующее письмо и тут же от удивления выронил его.

Вверху копии рукой Коношевского было написано: «Обязательно показать Косте!».

«Костя,

Возможно ты, как человек здравомыслящий и не склонный доверять всему, что не имеет научного доказательства, воспримешь мои слова как признак старческого слабоумия. Не торопись делать выводы. Уверяю тебя, я в здравом уме. Значительно более здравом, чем в тот год, когда мы с тобой, Петей и Олечкой отдыхали под Воронежем.

Шел 1969 год. И в то время был я еще молод и совершенно безнадежно влюблен в Оксану — воронежскую красавицу с кафедры общего языкознания. На лето моя возлюбленная отправилась к себе на родину, и я кинулся следом. Идея посетить новые места чрезвычайно воодушевила твою маму, которая после твоего рождения находила мало возможностей развеяться. В тот год тебе еще не исполнилось трех лет. Мы отправились всей семьей. Моя возлюбленная была не против. Естественно, твоим родителям тоже требовался отдых, поэтому мы с Оксаной частенько брали тебя с собой. И, что вполне понятно, для прогулок мы старались выбирать места не самые людные. Моя подруга решила провести меня по самым, по ее мнению, таинственным местам. Как ты знаешь, некоторые суеверия очень меня забавляют, да и в то время я еще склонен был к прекрасным безумствам. Поэтому первым делом поехали мы в рамонский замок, где попусту дожидались привидений. Но дождались только дождя. Потом вздумалось моей подруге искать в лесу веневитинскую бабку — и мы действительно заблудились, да так крепко, что, проходив целый день, выбрались уже затемно и ужасно усталые. После этого я решил прекратить эти странные экскурсии и пожелал отправиться в Острогожск — тот самый Острогожск, где на Майдане царь Петр встречался с Мазепой. Твоя мама захотела поехать с нами, поэтому мы отправились опять все вместе, сняли номера в гостинице и решили задержаться на несколько дней. Однажды мы с Оксаной гуляли за городом — отправились смотреть руины какого-то очередного «проклятого места», по малоизвестной местной легенде заколдованного самим Яковом Вилимовичем Брюсом. Место оказалось совершенно не таинственным — развалины, заросшие крапивой и бузиной. По дороге ты уснул, и мы с Оксаной положили тебя на одеяло, а сами сидели на траве и разговаривали. В общем, чуть отвлеклись. Видимо, в это время ты проснулся и, по своей привычке, молча отправился осматривать окрестности. Мы искали тебя больше часа. Началась гроза. Оксана побежала в город за помощью. А я предположил, что ты мог забраться в развалины.

Когда я подошел к ним, раздался треск. Яркая вспышка — и в первое мгновение я подумал, что молния ударила в развалины. Меня отбросило назад, я потерял сознание. Когда пришел в себя, услышал твой плач. Ты застрял в щели между частями разрушенной стены. К счастью, все было в порядке. Ты быстро успокоился. Я отнес тебя домой, а родителям сказал, что мы просто попали в грозу.

Когда я с тобой на руках уходил от «проклятого места», то на земле, метрах в пяти от северной стены, заметил выжженный на земле круг диаметром около метра, но тогда это показалось мне просто интересным. Теперь же, несколько раз перечитав тексты Яковлева, которые ты найдешь в моем столе во втором ящике, я понимаю, что это не просто интересно — возможно, это редкое явление, свидетелями которого стали мы и этот несчастный сумасшедший. Возможно, ты как человек, значительно более подкованный в естественных науках, займешься этим. И кто знает, может, мы, друг мой, на пороге нового открытия.

Вот тебе, Костя, данные — и твое право, использовать их или положить на полку до лучших времен. Но, пока эти лучшие времена не настали, придержи письма Яковлева.

Надеюсь, при встрече мы сможем обсудить это.

Твой дядя Г.К.»

Глава 2

Константин Петрович верил в совпадения — в вероятность того, что одно событие или явление может совпасть во времени и пространстве с другим. Но он никогда не верил и не мог поверить в то, что совпадений может оказаться больше одного.

Следовательно, его с Ильей связывало нечто более серьезное, чем каприз Судьбы.

Он и Яковлев были похожи как близнецы. Им обоим было около 45 лет. Оба они в возрасте между двумя и тремя годами находились в момент грозы в паре метров от выжженного на земле круга.

И самое главное — у них было общее пространство снов.

Березин потер лоб руками, но мысли беспорядочно метались в голове. Тогда он взял пачку листов, карандаш и принялся записывать, изредка дорисовывая схемы.

Через пару часов Константин Петрович положил перед собой список необходимых действий:

1. Забрать оставшиеся письма у Челышева.

2. Выяснить, является ли пространство снов общим, или только я могу переходить в прошлое к Яковлеву (для этого предпринять попытку перемещения вещей между временами в различных комбинациях: Н — Пр., Пр. — Н., Н. — Пр. — Н., Пр. — Н. — Пр.).

3. Выяснить, являемся ли мы с Ильей родственниками.

4. Уточнить информацию об острогожском мальчике (для этого попросить Илью еще раз поговорить с Н.Р.).

5. Съездить в Острогожск — посмотреть «проклятое место».

Первый пункт отпал сам собой — буквально через пару минут после того, как Березин откинулся на стуле и вытряхнул из пачки последнюю сигарету, позвонил Челышев.