«Если», 2011 № 09 (223) - [108]

Конечно, каждый сериал и тем более каждый раскрученный межавторский проект — это, прежде всего, привлекательный для читателей мир. И одновременно это притягательный способ эскапизма. Уйти из реальности-1 можно и в Гондор, и в Зону отчуждения, и в чудовищное «Метро» Глуховского, и в уютный кабинет доктора Хауса. Основная проблема межавторского проекта состоит в том, чтобы создать мир, который не лишится мощной силы притяжения, даже если работают с ним средние или откровенно слабые авторы. Мир, который по условиям игры, а не по литературному уровню, действует на читателей, как удав Каа на бандерлогов.

Сами-то читатели признаются в этом без охоты. Только 10 % от общего числа ответивших на вопрос Пехова нашли в себе мужество сказать правду: «С удовольствием почитаю еще о полюбившемся мире». И читают. Сметая с полок магазинов любые — вне зависимости от качества — тексты «о полюбившемся мире». Не было бы этого мира, и роман не выдержал бы тиража в 4000 экземпляров, а «в общей обойме» он легко дает все 40 тысяч.

На первый взгляд, общий элемент в нескольких мирах, породивших бестселлеры, отыскать нетрудно. У сталкерианы, метро-вселенной и анналов Саракша, в принципе, схожий антураж. Все это — посткатастрофные миры. И катастрофа во всех случаях имеет «рукотворный», техногенный характер.

Кошмарики, заколосившиеся на месте прежнего катаклизма, во всех трех случаях имеют «родственный» видеоряд. Брошенная и ржавеющая техника. Руины городов. Подземелья. Радиация. Относительное безлюдье — если сравнивать с «доапокалиптическими временами». Скудный рацион. Мутанты и прочие чудовища, которые одним фактом своего существования вырабатывают у людей навык нажимать на спусковой крючок за мгновение до того, как включаются мозги и формулируется вопрос: «А надо ли?». Разного рода аномалии и ловушки. Тут и там рассыпанные гильзы. Военизированный быт.

Конечно, «Мир Волкодава» и «Княжий пир» основаны на патриотической славянике, да и сильно отставшая от них «Боярская сотня» также построена на древнерусском державном материале. Но это все были межавторские проекты, получившие широкую известность в прошлые годы. Они давным-давно растеряли капитал популярности, и, надо думать, главную роль тут сыграло то, что само время переменилось. Нужны были «славяне в кольце фронтов» — что ж, довольно долго их любили и читали о них с восторгом. Но теперь любят уже не столь пламенно, и восторги поутихли. А вот армейская ржавь, радиация и перестрелки в подземных туннелях стали действовать на массовое сознание возбуждающе.

И можно было бы сделать вывод, что в стране полыхнуло новое направление фантастики, какой-нибудь апокапанк, что поколение юнцов, знающих о войне только понаслышке да из книг, желает погрузиться в стрелковый экстрим на супербасах и чтобы вокруг царил мрак суровой безнадеги, но…

А как же тогда «Этногенез»? Он-то никак в эту картину не вписывается! Нет там никаких постапокалиптических картин, никакой радиации, никаких брошенных грузовиков и бродилова по андерграунду. Авторы «Этногенеза» вообще свободны в выборе места и времени действия. Древний Китай, Вторая мировая, Карибские моря в XVIII веке, современность… Да что угодно, по большому счету, лишь бы в центре повествования оказывались персоны с артефактами, наделяющими владельца сверхспособностями. Где тут апокапанк? И близко не стояло.

А популярность «Этногенез» удерживает долго.

Видимо, фактор, обеспечивающий межавторскому проекту большой успех, связан не с ржавью и радиацией, а с чем-то, находящимся за пределами декораций.

Если внимательно вглядеться в посткатастрофные миры и миры «Этногенеза», то единственный тонкий мотив, связывающий одно с другим, обнаруживается. Можно его условно назвать «избавлением от Закона». Имеется в виду именно Закон с большой буквы — установленный в обществе порядок, социальная норма. Это, своего рода необходимый груз. Каждый тащит его на своих плечах, ожидая, что в опасной ситуации Закон даст добропорядочному гражданину защиту и опору, выручит из беды и восстановит справедливость. Человек соблюдает Закон, «играет» в одной огромной «команде» общества и не ищет, где бы ему купить по дешевке «калаш», пока он чувствует, что лояльность приносит какие-то плоды, помогает выжить. Пока…

Когда в «С.Т.А.Л.К.Е.Ре» персонажи проходят за Периметр, в Зону отчуждения, они одновременно покидают места, где Закон действует. Законы самой Зоны — скорее, криминальные «понятия»: сталкерский кодекс плюс стихия бандитского беспредела. Внутри Периметра Закон исчезает. Все зависит от силы и опыта одиночки, да еще, может быть, от умения вписаться в «клан». А у «клана» никакого Закона быть в принципе не может. В лучшем случае — своя, местечковая версия «Бусидо».

Если взять «Вселенную «Метро-2033», то и там Закон сломан. Его обрушила война. Маленькие общины подземных жителей, конечно, сбиваются в стаи — коммунистов, научников, верующих, анархистов, либералов и т. п. Но за пределами каждой «федерации», состоящей из одной или нескольких станций московского метрополитена, принятый на ее территории Закон не действует. А большого общего Закона нет. И персонажи могут путешествовать, примеряясь к тому, где им психологически вольготнее жить…