«Если», 2010 № 05 (207) - [15]

— Думаю, господин, что хороший. Во всяком случае, я стараюсь делать это.

— Тогда ты ущербен еще в одном качестве — в мудрости.

Джерик почувствовал, как ощетинился друг.

— Да, я принимаю Шестеричный путь, — проговорил К'чир. — Но есть качества, которых он не учитывает. Как насчет обновления? И предприимчивости? — Он вздохнул. — Мне скучно.

— Ах, вот как. — Харшкет усмехнулся, и у Джерика полегчало на душе. Он уже начинал думать, что друг его переступает рамки допустимого.

— Предприимчивость, — в задумчивости промолвил Харшкет. — У нас есть ледокатные гонки, борьба, наконец, дебаты. Соревнуйся! Соревнуйся и разгонишь скуку. Или усерднее возьмись за занятия.

— Мне скучны все наши обряды и традиции, — проговорил К'чир. — Я хочу созидать, хочу новизны.

— И я тоже, — проговорил Джерик, стремясь вступить в игру, поскольку Верховный жрец Харшкет явно склонялся к беседе и более не казался раздраженным.

— Джерик, ты всего лишь юнец, — проговорил Харшкет, уже едва ли не с гневом. — Ты еще такой ребенок, что голос твой почти столь же тонок, как твой свистоскрип.

— Да, господин. — Джерик счел за благо принять самый почтительный вид.

Харшкет вздохнул:

— Что касается тебя, К'чир… придется подождать до Шестой школы, школы трансцендентной философии. Твое время еще придет.

— Может быть, наша культура слишком состарилась. — К'чир опустил голову и принялся ковырять лед свистоскрипом. — Во время нашего созидательного периода, когда нам следовало бы двигать вперед искусство, мы все еще зубрим то, что было сделано раньше: изучаем философию, запоминаем стихи. — Он с разочарованием скрипнул.

— И даже потом мы изучаем все более и более узкие специальности, пока не перестаем наконец видеть целое. Истинное новаторство невозможно.

— Это известно, — спокойно ответил Харшкет. — И служит знаком того, что труды бога на благо своего народа почти завершены.

Джерик испугался было, что слова эти сделают разговорчивым его друга, заставят наговорить такого, о чем придется потом сожалеть. Однако К'чир просто произнес:

— Мне хотелось бы в жизни чего-то большего.

— Большего? — в голосе Харшкета угадывалось недовольство. — Ну и чего же это вам, молодежи, нужно?

— Ну, например, — начал К'чир, — подлинного знания.

— То есть?

— Ну… — начал К'чир непринужденным тоном. Он также различил едкую нотку в голосе Харшкета и понимал, что она может предвещать опасность. К'чир свистнул в сторону льда. — Ну, мне бы хотелось понять, что там скребется во льду.

Очевидным образом К'чир стремился сгладить напряжение.

— Предметам случалось проникать сквозь лед и прежде, — голос Харшкета обнаруживал легкое беспокойство.

— В самом деле? — проговорил К'чир уже с любопытством и без тени вызова.

— На следующий год ты узнаешь об этом в Пятой школе.

— Пожалуйста, господин, — принялся упрашивать К'чир, — расскажи мне об этом сейчас?

Харшкет хрипло чирикнул в сторону льда и проговорил:

— Это случилось много великих приливов назад, — голос его сделался отстраненным. — Эта вещь поднялась к нам через трещину… трещину во льду, возникшую после неботрясения. И вещь эта пришла в мир вверх тормашками. У нее было четыре ноги, а не шесть. И ноги эти указывали вверх — давая знак, что явилась она от бога зла и льда.

Харшкет медленно и в великих подробностях проскрипел облик предмета. У Джерика захватило дыхание. Вещь из трещины имела тонкие ноги — стержни с пластинами вместо ступней. А из тела во все стороны несимметрично торчали другие стержни. Она казалась живой: небольшой, похожий на раковину предмет на ее голове то и дело сновал взад и вперед, буквально источая бурю электромагнитных волн. Все это Харшкет передал через свисткарту, четкую и ясную, как если бы жрец видел этот предмет во время последнего прилива.

— И он немедленно вознесся к небу, — продолжил Харшкет. — Быстро. Напористо. Это мог быть только демон ледяного бога, стремящийся бросить вызов Великому богу.

Джерик ощутил трепещущие токи от дрожащих конечностей Харшкета.

— Ледяной бог, Великий бог, — проговорил К'чир насмешливым тоном. — Что-то не верится в это.

— Заигрываешь со святотатством, юнец, — промолвил Харшкет. — А ведь тебе, конечно, известно, что некоторые из народа попадали в трещины, откуда их затягивало вниз, в область бога льда.

— То есть вниз, в лед. Согласен.

— Они не возвращались назад, — продолжил Харшкет, подняв передние ноги. — Никогда не возвращались!

К'чир усмехнулся, и Джерик подивился отваге — или глупости — своего друга.

— Так значит, скрежет подразумевает именно это? — спросил К'чир. — То, что ледяной бог собрался к нам в гости?

— Можно выразиться и так, — проговорил Харшкет. — Лишь противобог может пытаться пробиться к нам благодаря злу и разврату, воцарившимся среди нас.

— Ну, а я сказал бы, — проговорил К'чир, покручивая ногой в воде, — что там, подо льдом, другой мир.

— Смешно, — Харшкет пренебрежительно скрипнул. — Но ты все поймешь, когда перейдешь в Шестую школу.

— Я никогда не пойму этого. Я просто верю в существование другого мира.

— Если ты настолько уж пренебрегаешь философией, то скажи: как иначе, чем пройдя через трещину, могут достичь неба усопшие того, другого мира?