«Если», 2010 № 01 (203) - [76]

Перетта была лучшим художником из пятерки. Она нарисовала своего дракона без соразмерности, потому он смотрелся не больше крупной кошки; он слегка наклонил голову, чтобы наблюдать за двумя бабочками, небесно-голубой и усеянной звездочками черной. Он был окружен цветами, модными штучками и четко продуманными механическими инструментами. Лин Юнь подумала о Шан Юань, о его взорванных фонариках и разрушенных домах, о пустынных улицах, продуваемых ветрами и населенных одними лишь кузнечиками да мышами. Никто не предпринял попытки заново отстроить Город Фонариков. Песнь, которую она написала для Перетты, имела самую обычную, традиционную пятиступенчатую мелодию. Зато контрапункт звучал в приятной, логичной, но совершенно инородной тональности.

Последний из них, Ли Чэн Го, изобразил огненно-красного дракона с золотыми глазами. Интересно, подумала Лин Юнь, было ли это насмешкой над генералом «Феникса». С другой стороны, красный символизирует благосклонность судьбы. Планеры всегда были огненных цветов, тогда как драконы представали в любой раскраске, в самых невероятных сочетаниях. Лин Юнь любезно написала стремительную и пронзительную мелодию для Чэн Го, в лейтмотиве воинственную, но отстраненно враждебную там, где в части Мескеталиота мотив был тонким и изысканным.

В спальне Лин Юнь изображения драконов пяти террористов тоже присутствовали. И она очень разволновалась, когда обнаружила, что как бы она ни меняла их расположение на стене, но проснувшись и открыв глаза, первым видела дракона Перетты, наблюдающего за бабочками.

Осторожные расспросы дали ей представление, как живут террористы: спят каждый в своей камере, хотя им разрешено находиться в одной комнате вместе для обучения — видимо, так иносказательно называли допросы — и для игры с генералом. Лин Юнь спросила, как они удерживают убийц от уничтожения стражников или наставников.

— После нескольких подобных попыток они поклялись генералу «Феникса», что впредь будут придерживаться правил игры, — сказала надзирательница.

— И вы им доверяете? — спросила Лин Юнь.

— Они поклялись, — многозначительно подчеркнула надзирательница. — И если нарушат клятву, их казнят.

Раньше или позже, но она собиралась поговорить с генералом «Феникса», если он первым не потребует с нее отчет. Она предполагала, что командование «Феникса» может принять и какие-нибудь другие меры…

Две недели Лин Юнь работала над заданием и наконец обратилась к надзирательнице с просьбой:

— Я бы хотела поговорить с террористами.

— Если вы напишете список вопросов, — ответила та, — военные следователи добудут для вас необходимые ответы.

— Лично… — попросила Лин Юнь.

— Это неразумно по целому ряду причин, о которых вы, разумеется, уже могли поразмыслить.

— Одним музыкантом больше или меньше… Уверена, это не имеет значения для игры генерала, — сказала Лин Юнь, стараясь убрать даже малейший след иронии из своего голоса. Но вряд ли сумела ввести в заблуждение надзирательницу.

Суровая женщина твердо посмотрела ей в глаза и не сумела сдержать гнева:

— Знаешь ли ты, почему мы затребовали тебя, музыкант Сяо? Хотя вполне могли попросить персональную труппу императрицы выполнить распоряжение генерала.

— Было бы любопытно…

— Потому что большинство музыкантов твоего уровня мастерства имеют в мозгах, скажем так, философскую загогулину!

Лин Юнь могла выдумать гораздо большее количество менее лестных высказываний.

— Я уже слышала подобные отзывы, — неопределенно ответила она.

Надзирательница фыркнула:

— Конечно, слышала. Нам нужна именно ты, потому что у тебя репутация практичного человека. Или ты думала, что подобное проходит незамеченным? Исследования психологии императорских музыкантов не столь никчемны, как считают некоторые.

— Тогда верите ли вы, что у меня есть практичный и веский повод для личной встречи с убийцами, — спросила Лин Юнь. — Назовите это частью игры, и, уверена, вы не слишком отступите от истины. Одно дело — изучать ваши пояснения по ходу игры, но я хочу знать, что террористы представляют собой как люди. Я не следователь, но мне надо слышать скрытые тембры человеческого голоса. Возможно, я услышу что-нибудь полезное.

— Мы это обсудим, — сказала надзирательница.

— Спасибо, — ответила Лин Юнь, уверенная в успехе.

Когда Лин Юнь впервые настраивала планер на элементы своей музыки, она так волновалась, что ее дрожащие пальцы слишком сильно дернули колок, и струна порвалась.

Наставник сверху вниз посмотрел на Лин Юнь спокойно и хладнокровно:

— Возможно, флейта… — предложил он.

Многие музыканты подразделения «Феникса» предпочитали бамбуковые флейты: их звучание ассоциировалось с пением птиц, а следовательно, с небесными высями.

Лин Юнь пришла подготовленной, у нее был запасной набор струн.

— Я попробую еще раз, — сказала она.

Вместо того чтобы отрешиться от присутствия пилота и механиков, она подняла голову и внимательно посмотрела на них. Девушка-пилот — едва ли старше самой Лин Юнь — встретила пристальный взгляд музыкантши с вызывающей улыбкой. Механики напустили на себя вид вежливой учтивости, они и раньше проходили через подобное.

Очень осторожно, стараясь не тратить чужого времени понапрасну, но также памятуя о необходимой аккуратности, Лин Юнь заменила испорченную струну. Новая обещала слишком темпераментный звук, и девушка должна была играть так, чтобы уравновесить ее звучание с остальными струнами.