«Если», 2009 № 08 (198) - [7]

Я представил новое платье Ярцевой, скрытое под халатом. Платье уже по привычке шевелилось как змеи и хотело укусить меня. Я мысленно благословил капитана, который заставляет нас носить спецодежду.

В комнату вошел капитан. Он прислонил грузное тело к стене, поправил фуражку и строго спросил:

— Маркин, в чем дело?

Я поставил сковородку на огонь. Ножом ловко отхватил кусок сливочного масла и кинул его на середину сковороды. Подождал, когда масло начнет подтаивать по бокам, и сказал:

— Я готовлю яичницу для Людочки.

— Нашу яичницу, — сказала печка.

— И для этого ты используешь научный объект ПОГ-2?

— Простите! — воскликнула печка.

Капитан строго посмотрел на нее:

— В чем дело?

Печка сказала:

— Я ошиблась. Вместо «нашей Людочки» сказала «нашу яичницу».

Капитан кивнул и повернулся ко мне:

— Что ты за человек, Маркин. Как оно все в тебе помещается, а? Ведь умный же парень. Но это разгильдяйство. Невнимание к окружающим. Посмотри, до чего ты довел Ярцеву! А печку? Высокоинтеллектуальный объект, предназначенный для приготовления сложнейших органических блюд, погряз в быту!

Я дождался момента, когда масло начнет ворчать, и разбил яйца. Аккуратно выпустил желток и белок из скорлупы. Главное, чтоб желтки не растеклись. Людочка любит яичницу-глазунью.

Я сказал:

— Что тут такого? Я люблю Людочку и хочу сделать ей приятное.

Капитан воскликнул:

— Ярцева плачет! Каким надо быть человеком, чтоб довести несгибаемую Ярцеву!

Я сказал:

— Капитан, скажите: для чего нужна любовь? Разве не для того, чтоб делать приятное любимым людям, а неприятное — нелюбимым?

Ярцева плакала. Капитан присел рядом с ней, поправил фуражку и сказал:

— Ну что вы, Ярцева! Такой ценный сотрудник…

— Не хочу быть ценным, — по-детски возмутилась Ярцева. — Хочу быть любимой!

Капитан сказал:

— Вот что я вам скажу, дорогой вы мой навигатор…

Печка закричала:

— ОСТОРОЖНО!

Все замерли.

— Маркин, — сказала печка. — Выключай газ. Немедленно. Иначе… — Она замолчала, со значением хлопая дверкой духовки по моей ноге.

Я выключил газ.

Яичница получилась отменной. Желтки не повреждены, сверху — тонкий слой яичных сопелек.

Но что-то было не так.

Я ударил кулаком по столу и закричал:

— Блин! Совсем мозги мне запудрили! — Я обернулся к Ярцевой и капитану и сказал, едва сдерживаясь: — Посолить забыл.

Капитан посмотрел на меня с удивлением, поправил фуражку и сказал:

— Маркин…

Я сказал:

— Да, это моя фамилия. — Я закричал: — Куда, черт возьми, де-лась солонка?

— Ты поставил ее рядом с печкой, — испуганно сказала Ярцева.

Капитан сказал:

— Ну что вы переживаете, Ярцева. Нет на корабле сотрудника ценнее вас. К тому же у вас беджик. Ни у кого нет, а у вас есть. Это чего-то да стоит.

Ярцева сказала:

— Я знаю, чего это стоит. Я ведь бухгалтер по совместительству. — Она достала из кармана заполненный бланк.

Я рылся повсюду в поисках солонки, но найти ее не мог. Куда она делась? Без соли яичница получится совсем не такой, как я задумал.

Я сказал:

— Вот блин.

Ярцева ткнула пальцем в бланк:

— Вот, пожалуйста. Семь шестьдесят. Цена беджа.

Капитан обнял ее за плечи и торжественно произнес:

— Не беджа, нет! — Он сказал: — Это цена нашего уважения к вам, дорогая Ярцева!

В комнату вошла Людочка. Все растерялись, не зная, что сказать. Людочка весело посмотрела на нас и усмехнулась:

— Ну что, троглодиты? Собрание устроили, а меня не позвали?

Капитан встал и поправил сбившуюся фуражку:

— Людочка, вы это… — Он сказал очень строго: — Прошу вас, Людочка, хоть вы оставьте неформальный тон.

Люда улыбнулась капитану, и он растаял. Она подошла ко мне, взяла за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза.

Спросила ласково:

— Сережка, почему такой кислый?

Я смотрел в запыленный иллюминатор. Звезды гасли. В космосе наступал рассвет. Это конец нашей с Людочкой любви, подумал я грустно.

Я сказал:

— Да вот, обсуждаем новую прическу Ярцевой.

— Что ты мелешь? — возмутилась печка. — Граждане, что он такое говорит, а?!

Людочка кивнула:

— Все в порядке, печка. Я поняла, что Маркин хотел сказать. — Она щелкнула меня по носу и улыбнулась: — Глупый, ты переживаешь, что не посолил яичницу, которую готовил для меня.

Я потупился.

— Сережка, малыш, ну подумай: я ведь так тебя люблю. Неужели я не похвалю несоленую яичницу, ради приготовления которой ты пошел на огромные жертвы?

Капитан заискивающе произнес:

— Людочка, я ему, между прочим, давал советы. — Он сказал: — Вы же знаете, Людочка, я в яичницах спец, в отличие от Маркина, бывшего пекаря. Но этот Маркин, он как в шалаше родился…

Ярцева подскочила:

— Наглая ложь! Я не звала ее шалашовкой!

Все тактично промолчали.

Ярцева зарыдала пуще прежнего и убежала.

Капитан буркнул:

— Отчет чтоб завтра мне на… — И тоже ушел.

Мы остались втроем: я, Людочка и ПОГ-2.

Я прошептал, глядя в Людочкины глаза:

— И это все? Ты съешь несоленую яичницу?

Она сказала:

— Да.

Я спросил:

— Но какая в этом мораль, Людочка? Это слишком просто, чтобы быть моралью!

В космосе вставало солнце. Колыхались на иллюминаторе занавески. В солнечных лучах, проникающих сквозь иллюминатор, было видно каждую пылинку.

Людочка сказала:

— Мораль в том, Маркин, что рассветов в глубинах космоса не бывает. Это ты навыдумывал. Вот и вся мораль. — Она взяла меня за руку и сказала: — А теперь давай есть.