«Если», 2008 № 07 (185) - [21]

—  Что приведет вас прямо к дефекту, без необходимости проводить поиск. – Я произнес «дефект» в единственном числе, но теперь это уже не имело значения.

—  Теоретически. – Кэмпбелл слегка покраснел. – То есть, вы сказали, «без поиска», но он все же нужен, только в гораздо меньшем масштабе. В моих моделях все еще есть свободные параметры, и потенциально нужно проверить миллиарды возможностей.

Я широко улыбнулся, гадая, не кажется ли выражение моего лица таким же фальшивым, как и мои чувства:

—  Но пока безуспешно?

—  Да. – Кэмпбелл опять засмущался и оглянулся, проверяя, не подслушивают ли нас.

Он лжет? Держит результаты в секрете, пока не сможет проверить их еще миллион раз, а затем решить, как лучше всего объяснить их коллегам-скептикам и непонимающему миру? Или сделал нечто такое, что бросило маленькую гранату в мир Сэма, но зарегистрировалось в компьютере Кэмпбелла как самая обычная арифметика, не оставив даже намека на то, что он пересек границу? В конце концов, набор атакующих теорем подчинялся нашим аксиомам, поэтому Кэмпбелл, возможно, смог заставить их проделать это, даже не подозревая, что раньше они им не подчинялись. Его идеи были явно близки к цели – и я больше не мог верить, что это всего лишь совпадение, – но в его теории, похоже, не было места для того, что я знал как факт: арифметика была не просто непоследовательной, она была динамической. Можно взять ее противоречия и перегонять их с места на место, как вздутие на ковре.

– Части процесса сложно автоматизировать, потому что необходимо вручную настраивать поиск для каждого широкого класса моделей, – пояснил Кэмпбелл. – Я занимаюсь этим только в свободное время, поэтому все возможности я исследую еще не скоро.

– Понятно.

Если все его вычисления пока нанесли лишь один удар по «той стороне», то вероятно, что и остальные пройдут без инцидентов. Он опубликует отрицательный результат, исключающий мало кому понятный класс физических теорий, и жизнь продолжится нормально по обе стороны границы несовместимости.

И какой бы из меня получился инспектор по вооружению, если бы я положился на такую радужную перспективу?

Кэмпбелл опять засуетился, как будто его звали административные обязанности. Я сказал:

– Хорошо бы обсудить все это еще раз, коль уж подвернулась такая возможность. Вы заняты сегодня вечером? Я остановился в туристическом общежитии в центре города, но, может быть, вы посоветуете ресторан где-нибудь поблизости?

Он мгновение поколебался, но потом инстинктивное гостеприимство взяло верх над скрытностью:

– Я поговорю с женой. Мы не любим рестораны, но я все равно буду сегодня вечером готовить, и мы с удовольствием примем вас.

* * *

Дом Кэмпбелла находился в пятнадцати минутах ходьбы от кампуса. По моей просьбе мы завернули по пути в винный магазин, чтобы я смог купить к столу две бутылки вина. Когда я входил в дом, моя рука задержалась на дверной раме, оставив маленькое устройство, которое поможет, если мне понадобится в будущем нанести незваный визит.

Бриджит, жена Кэмпбелла, была химиком-органиком и преподавала в том же университете. Разговор за обедом шел о факультетском начальстве, бюджетах, заявках на гранты, и я, хотя уже давно расстался с академическим миром, вполне мог сочувственно реагировать на проблемы и заботы этой четы. Хозяева следили, чтобы мой бокал не пустовал.

Когда мы закончили есть, Бриджит извинилась и вышла, чтобы позвонить матери, которая жила в городке на острове Южный. Кэмпбелл повел меня в кабинет и включил лэптоп с потертыми клавишами, которому было, наверное, лет двадцать. Во многих семьях имелись компьютеры вроде этого: взаимодействовать с новомодными и пожирающими ресурсы программами они уже не могли, но все еще отлично работали с оригинальной операционной системой.

Набирая пароль, Кэмпбелл повернулся ко мне спиной, а я из осторожности демонстративно даже не смотрел в его сторону. Потом он открыл в редакторе какие-то файлы на языке С++ и пролистал на экране части файла со своим алгоритмом поиска.

У меня закружилась голова, но не от вина – я заранее принял средство для протрезвления, которое продается без рецепта и превращает этанол в глюкозу и воду быстрее, чем любой организм способен его усвоить. Я горячо надеялся, что «Индустриальная алгебра» действительно забросила преследование – ведь если я сумел за полдня настолько подобраться к тайнам Кэмпбелла, то ИА могла бы еще до конца месяца выйти на фондовую биржу с альтернативной арифметикой, а вскоре после этого предлагать Пентагону оружие, созданное на ее базе.

У меня нет фотографической памяти, да и Кэмпбелл все равно показывал только фрагменты. Вряд ли он меня намеренно дразнил – он лишь хотел показать, что у него есть нечто конкретное, что все его утверждения о физике масштабов шкалы Планка и стратегии направленного поиска – не пустой звук.

– Подождите! Что это? – воскликнул я. Он перестал нажимать на PAGE DOWN, и я указал на перечень описания переменных в середине экрана:

long int il, i2, i3;

dark dl, d2, d3.

Понятно, что «long int» обозначало «длинное целое число», то есть величину, представленную во время расчетов удвоенным числом битов по сравнению с «обычным» целым числом. На этой старинной машине его длина, скорее всего, составляла всего 64 бита.