«Если», 2006 № 03 (157) - [6]

Когда он трубит об отлучении от дома, посылая вслед окончательный залп оскорблений, Зора сдавленно всхлипывает и выбегает из кухни, отталкивая брата и не давая ему времени передумать и позвать сестру обратно.

Оказавшись на улице, она бежит к домику на окраине города, где живет Надир – всего в нескольких кварталах от темпоральной границы. По ее щекам льются слезы. Она даже не представляет, как примет ее любовник, но иного выбора у нее теперь нет. Ее вселенная, зажатая между поверхностью озера и стеной из проклятий брата, отныне узка, словно могила.

Ей вслед глядят мужчины, потрясенные лицом без паранджи, – такое они видят впервые. Завтра о ее позоре узнает весь город. Ей придется выдержать гораздо более суровое испытание, чем любопытство прохожих или злоба старших жен, бредущих с рынка. Завтра, и послезавтра, и через два дня… пока их внимание не отвлечет что-то другое. Или пока не кончится само время, стерев даже запись о поступке Зоры из памяти всего мира.

* * *

Долго и тяжко Марван ищет утешения во сне. После ухода сестры он провел несколько бесконечных часов на террасе своего дома, сидя на корточках и наблюдая за испещренной волнами поверхностью озера. Гнев его утих, сменившись головокружительной пустотой, непонятной мукой.

Вскоре ему придется пойти на рынок и нанять саиса – слугу для ухода за домом и собой. Он снова усядется возле старейшин и будет слушать их болтовню: как они бесконечно обсуждают городские дела, наподобие часовщика, отыскивающего песчинку, способную парализовать вращение хрупких шестеренок их скучных жизней.

Если жизнь и продолжается, традиционная и неизменная, то в основном из-за них, самоназначенных хранителей повседневности, традиций и обычаев. Никто еще до сих пор не бросал вызова их авторитету. Никто до Надира. Это имя пробуждает в Марване последнюю вспышку гнева. Ловец губок осквернил все святое, включая имя Аллаха. Так почему же Аллах допустил, чтобы из чресел этого мужчины проистекла новая жизнь? Почему его сестре было суждено превратиться в жертву судьбы? Несправедливость этого озадачивает муэдзина. Быть может, он сам, выполняя святые обязанности, как-то оскорбил Всевышнего или это дополнительная проверка его веры? Почему он заслужил такое?

В поисках ответа Марван впервые обвел взглядом ночное небо. Среди переживших катастрофу существовало поверье, что любой совершенный днем поступок, добрый или злой, отражается в зеркале озера и формирует рябь, смысл которой ясен только одной персоне. И несколько последних часов он вглядывался в отражения своих сомнений и тревог, роясь в памяти в поисках личных символов, выковывая собственные ключи и подбирая их, один за другим, к замкам своего разума.

Но небеса хранили молчание. Еще недавно, взойдя на минарет и касаясь головой поверхности озера, он полагал, что приблизился к высшим сферам Вселенной и стал частью ее священной Тайны. Но сегодня вечером иллюзия рассеялась.

Спиральная лестница, покрытая ныне полустертыми знаками, внезапно показалась ему нелепостью, наследием прошлого, затерявшимся в мире без будущего, руинами, обреченными вскоре рассыпаться прахом, и чье исчезновение останется незамеченным. Всего за один день он потерял сестру и, что гораздо важнее, утратил веру…

Сидя в одиночестве во мраке на террасе, он прошептал последнее обращение к Аллаху, умоляя его восстановить целостность мира и своей души. Затем протер десны пальцем, прополоскал рот глотком воды и улегся в постель.

Когда, уже незадолго до рассвета, он наконец-то заснул, его разум наполнили кошмары.

По бесконечной дорожке, вымощенной керамическими плитками, надписи на которых стали нечитаемыми, вышагивал навстречу Марвану великан в металлических доспехах. Горизонт, различимый над высокими стенами, казалось, непрерывно приближается, оставаясь при этом недостижимым.

Муэдзин, не в силах убежать, оказался на пути великана. Шаги колосса были размеренными, высоченная фигура заслоняла небо. Над муэдзином поднялась гигантская нога, потом опустилась, придавив его. Грудь Марвана пронзила боль.

Открыв глаза, Марван не смог понять, вырвался он из кошмара или видение все еще преследует его. Грудная клетка болела. Где-то за окном слышалось отдаленное позвякивание. Оно удалялось, но пока оставалось различимым.

Он выпрямился, машинально пригладив бороду пальцами. Значит, такова судьба, что заснуть ему сегодня не суждено. Прежде чем встать, муэдзин отпихнул спутанный комок пропотевших одеял. Воспоминание о пережитом во сне ужасе все еще пульсировало жилкой на лбу.

Марван накинул халат, высунулся в окно, огляделся. На улицах пусто. Источник шума, чем бы он ни был, теперь уже слишком далеко. А может быть, звук существовал лишь в голове Марвана. Он оделся и вышел из дома, полный решимости обойти все городские улицы в поисках утраченного сна.

На светящемся холсте неба волны лениво создавали подвижные созвездия, вычерчивая случайные знаки нового зодиака. Минарет, затерявшийся среди них наподобие изогнутого пальца, указывал в никуда. Взгляд Марвана скользнул вдоль его белой стрелы, когда-то прямой и ненадломленной…