«Если», 2002 № 04 - [5]

— Я слышал ваши слова, — резко произнес Коттер. — И хотел бы напомнить, что голодающие дети, которые выживут благодаря мясным колобкам, вряд ли слышали что-нибудь о Бэмби, Генри и иже с ними.

— Ваш аргумент годится на год или два, — ответил я, ничуть не впечатленный. — А после вы начнете продавать колбургеры на каждом углу Соединенных Штатов.

— Этого не случится, пока мы полностью не исполним наш долг перед обездоленными народами мира. И к тому времени люди, на которых вы намекаете, будут уже готовы принять колобков.

— Что ж, вы вправе надеяться.

Мы оба знали, что я прав, а он лжет: до колбургеров дело дойдет даже раньше, чем можно предположить. Но если он не захотел спорить, то я тем более. Мне нужен репортаж, только и всего.

— Прежде чем я покажу вам перерабатывающий комбинат, кто-нибудь еще хочет задать вопрос? — поинтересовался Коттер.

— Вы имеете в виду скотобойню? — уточнил Джек.

— Я имею в виду мясокомбинат, — сурово сказал он. — Есть слова, которые не числятся в нашем лексиконе.

— Вы действительно хотите показать нам, как ваших колобков… перерабатывают? — спросила Джули с отвращением.

— Разумеется, нет, — отрезал Коттер. — Я просто покажу вам комбинат. Между прочим, сам процесс совершенно безболезненный и весьма эффективный. Но я не вижу никакого смысла в том, чтобы вы описывали его в своих репортажах.

— Меня это устраивает, — пробормотала Джули с заметным облегчением.

Пиарщик махнул рукой в сторону открытого электробуса, припаркованного в паре сотен метров от амбара, и через минуту тот двинулся в нашу сторону. Когда все расселись, Коттер вскочил последним и встал рядом с водителем, глядя на нас.

— Мясокомбинат в пяти милях отсюда. Это практически самый центр фермы, надежно изолированный от посторонних глаз и ушей.

— Ушей? — Джули чуть не подпрыгнула. — Они у вас там что… кричат?!

— Просто фигура речи, — снисходительно улыбнулся пиарщик. — Наше производство самое гуманное из всех когда-либо существовавших в мире.

Машина резво подскакивала на кочках, но Коттер сохранял равновесие, как заправский кавалерист, без устали обстреливая нас не слишком полезной информацией, по большей части то слишком технической, то откровенно рекламной.

— Приехали! — воскликнул он наконец, и электробус остановился возле внушительного здания, рядом с которым наш знакомый амбар мог показаться хибарой. — Все на выход, господа, прошу вас.

Мы вышли из машины, и я сразу принюхался, ожидая учуять запах свежей крови. Не то чтобы я хорошо представлял, как пахнет свежая кровь, но здесь я не ощутил вообще никакого постороннего запаха. Ничего, кроме свежего, чистого воздуха. Я был почти разочарован. Неподалеку от здания обнаружилось несколько небольших загонов, в каждом из них пребывало примерно по дюжине мясных колобков.

— Возможно, вы заметили, что у нас нет транспортных средств, способных перевозить сотни и тысячи голов, которые мы ежедневно отправляем на переработку? — Это был вопрос, но у Коттера он прозвучал как утверждение.

— Полагаю, ваши машины где-нибудь в другом месте? — сказала пожилая леди из Индии.

— Мы отказались от них, — объявил Коттер, — поскольку они неэффективны.

— И как же вы обходитесь?

Пиарщик загадочно улыбнулся.

— Зачем строить дороги и загромождать их транспортом, если…

Он достал карманный компьютер и настучал на клавиатуре код допуска. Створки главного входа величаво раздвинулись, и я заметил, что колобки в загонах пришли в заметное волнение и стали подпрыгивать. Коттер направился к ближайшему загончику и спросил:

— Кто из вас, ребята, желает на небеса?

— На небеса! — радостно взвизгнул один колобок.

— На небеса! — громко заверещал другой.

Через минуту вся дюжина повторяла те же слова почти в молитвенном песнопении, и я внезапно ощутил себя нечаянным участником жутковатой сюрреалистической пьесы. Коттер широко распахнул дверцу загона, колобки весело поскакали к главному входу мясокомбината и скрылись внутри.

— Вот видите? Все очень просто, — довольно резюмировал он. — Мы экономим на машинах, горючем, обслуживающем персонале, что позволяет…

— Просто?! — вскричала Джули. — Это просто… нечто богохульное и непристойное! И если на то пошло, — она подозрительно прищурилась на Коттера, — откуда тупому животному знать, что такое небеса?!

— Я вынужден еще раз объяснить, что эти животные неразумны, — сказал он. — Так же, как вы обычно говорите своей кошке или собаке особые слова, у нас есть особые кодовые слова для колобков. Спросите у вашего пса, хочет ли он вкусненького, и он залает, или ляжет, или встанет, или проделает иной трюк, которому вы его обучили. Точно так же мы обучаем наших колобков. Значение слова «небеса» они понимают ничуть не больше, чем ваш пес словечко «вкусненькое». Но мы приучили их связывать эту конкретную последовательность звуков с приятными ощущениями и со входом в мясокомбинат. Они с радостью преодолеют несколько миль под дождем, чтобы только попасть «на небеса».

— Но небеса… Ведь это сложное философское понятие, — сказала индианка. — Использовать его в подобных целях…

— Ваш пес прекрасно знает, — перебил ее Коттер, — когда он хорошо себя ведет. Потому что вы говорите ему «хорошая собака», и он верит вам без доказательств. И он знает, когда ведет себя плохо. Потому что вы показываете ему, что он сделал не так, и говорите ему, что он «плохая собака». Но разве вы думаете, что ваш пес понимает при этом абстрактные философские категории добра и зла?