«Если», 2001 № 06 - [69]

— Разве из Службы уходят?

Ястреб улыбнулся в ответ. Вслух же сказал:

— Отец Исиэль, могу я тут у тебя на несколько минут расслабиться?

Была половина четвертого утра, и раут, интересовавший его, сейчас должен был находиться в самом разгаре.

— Ну конечно же, сын мой. — Он понимающе кивнул. — Я тебе помешаю? Могу выйти.

— Вовсе нет.

— Тогда займусь делами. Я не стану шуметь.

Он уселся за стол и занялся какими-то бумагами.

Ястреб закрыл глаза, чтобы через несколько секунд посмотреть на мир глазами Смоляра.

Первым, кого он увидел, был Президент Стойк.

По-прежнему Ястреб ни слова не слышал, прочесть же по губам ничего не удавалось: на уровне рта Президент удерживал высокий, почти полный коричневатой жидкости стакан. Зато глаза над стаканом были видны прекрасно; сейчас они смотрели прямо в глаза Ястребу-Смоляру. Во взгляде этом можно было прочесть куда больше, чем удалось бы понять из слов. Это был очень интересный взгляд.

Друг напротив друга, лицом к лицу, стояли два заклятых врага, два соперника, конкурента, наверняка ничего в жизни не желавшие сильнее, чем скорой и бесповоротной кончины собеседника. Это не должно, разумеется, выражаться в словах, которыми они сейчас обменивались. Но как бы ни старались смертельные враги, глаза вынуждены — пусть только мгновениями говорить правду; ненависть должна вспыхивать в них, как молния в ночном мраке. Однако ни ненависти, ни страх&, ни торжества в глазах Президента не было. Взгляд выражал спокойную, равнодушную доброжелательность — пожалуй, со слабым, едва уловимым оттенком иронии.

Это было против правил!

Тогда Ястреб сделал то, на что в других обстоятельствах не решился бы. Он подстроился к полям Стойка, чтобы увидеть то, что сейчас видел сам Президент.

То есть глаза Смоляра.

Он обнаружил ту же самую понимающую доброжелательность, с тем же оттенком иронии.

Друг на друга смотрели два человека, понимающие нечто, чего не ведают другие и что касается прежде всего их обоих. Взгляд каждого выражал: «Я знаю, что ты знаешь это, и знаешь, что я знаю то же, что и ты; но это знание — только наше и ничье больше».

Кажется, Ястреб при обратном переходе от Президента к Смоляру применил слишком большое усилие — просто потому, что волновался. Расстояние было минимальным, и можно было обойтись небольшой тратой энергии. Ястреб же явно перестарался. И получилось что-то непонятное.

Он снова должен был увидеть Президента: ведь всего лишь две-три секунды прошло. Глазам же открылось совершенно другое.

Большая, комфортабельно обставленная комната, скорее, даже зал — без единого человека. Низкий потолок. Стены не вертикальные, а заметно наклоненные вовнутрь. Два широких окна. За ними — темнота. Но не полутьма городской окраины, а плотный мрак Пространства, густо засеянного звездами. Источник явно искусственного желтого света снаружи — где-то наверху, возможно, на крыше; луч его рассекает темноту, не размываясь, не дробясь: за стенами, скорее всего, нет атмосферы. И упирается луч в стоящий в нескольких десятках метров корабль, застывший на широко раскинутых посадочных лапах. Это, надо полагать, не населенный людьми мирок, один из множества блуждающих в Галактике.

Изображение исчезло, на миг снова перед глазами оказался Президент — теперь удаляющийся.

Ястреб медленно открыл глаза. Отец Исиэль участливо смотрел на него:

— Утомился?

— Все в порядке, — сказал Ястреб.

— Стаканчик?

— Подойдет. И сразу же поеду.

— Может быть, стоит отдохнуть? Найдем тебе келью, подремлешь, силы вернутся…

— Спасибо, в другой раз. У вас приятно и спокойно. Ты не забыл — я просил посмотреть в келье покойного?

— Можем вместе.

— Нет времени. Пожалуйста, если что-то найдешь, немедленно сообщи мне.

12.

Ему хотелось сразу же уединиться в своем чулане, который по чьей-то фантазии назывался кабинетом, отключиться от связи, запереться на ключ и какое-то время спокойно и отрешенно подумать, выстраивая в логические ряды все факты и догадки, которых к этому времени накопилось немало. А перед тем заложить в железяку то, что ему удалось скопировать в Обители при любезном содействии отца Исиэля, и к этому прибавить тот звездный пейзаж, который он наблюдал считанные секунды.

В таком настроении он приехал из Обители — и сразу же пришлось перестраиваться на другой лад. Потому что первым, кто вторгся в его кабинет, был Листвен, сразу заявивший свои претензии:

— Ты что, и в самом деле считаешь, что я мог спутать Смоляра с кем-то другим?

Вид у Листвена был весьма воинственный.

Ястреб не успел еще и рта раскрыть, как к нему не вошел, а просто ворвался Младой, протягивая в вытянутой руке коробочку с кристаллом. Вид у него был такой, словно он только что выиграл миллион по номеру своего телефона.

— Получай! — провозгласил он торжественно.

— Ну, что у тебя? Полное признание Смоляра и отказ от всякой деятельности?

Младой только ухмыльнулся:

— Похлестче! Ребята все-таки хакнули смолярскую систему.

— Да погоди ты, шеф, — попытался остановить его Листвен. — Тут речь идет о моей репутации…

— Подожди, — попросил Ястреб. — Дай сосредоточиться. Шеф, кидай сюда адреса — очень кстати.

Обоих пришлось выталкивать чуть ли не взашей — только после этого наступила наконец желанная тишина. Вводить данные в машину пришлось с великим тщанием: ошибка на один знак, и все пропало. На эту операцию ушло полчаса. И лишь после этого он предался любимому делу: из кусочков информационной смальты начал складывать правдоподобное изображение.