«Если», 2001 № 05 - [64]

Руки ходили ходуном. Когда он отдавал Лите ее порцию ягод, девочка все поняла.

— Это из-за зита, да? Вы без него не можете.

Он уселся у костра, напротив нее.

— Кто тебе это сказал?

— Мама называла вас неисправимым пьяницей. «Безобразие, что Гильдия подсунула нам такого пропащего забулдыгу», — она все время это повторяла.

— Твоя мать понимала далеко не все.

— Еще она радовалась, что вы обходитесь нам дешево, потому что вы все пропивали в местных кабаках.

— Какое ей дело, как я поступаю со своими деньгами?

— В этих спорах отец всегда вставал на вашу защиту. Вы хоть знаете об этом?

Ему было слишком дурно, чтобы сердиться.

— Ничего больше не хочу слышать. Спи!

— Надеюсь, эту ночь вы еще протянете.

Она улеглась, укрывшись вместе с сестрой его курткой, и быстро уснула. Он сидел, уставившись в огонь, пока от костра не остались одни угли. Прошло немало времени, прежде чем улеглась злость, а с ней и потребность в зелье. Наконец он сумел забыться.

На третьи сутки везение изменило им. День выдался особенно изматывающим. Иногда Рису казалось, что они будут вечно кружить вокруг огромных валунов в поисках нужной расщелины, а если проход и обнаружится, Рис все равно сойдет с ума от голодного детского плача. Заночевать пришлось на голых камнях, исхлестанных ветром, где не могла укорениться даже былинка. После заката дождь прекратился, но холод пронизывал до костей, а пищи для костра не находилось.

Дети заснули в слезах, но к Рису сон и не думал приходить. Пора было признать страшную правду. Эти горы оказались ему не по плечу. Он не мог как следует позаботиться даже о самом себе, где ему уберечь от голодной смерти еще и двоих детей? Только круглый идиот способен отнестись серьезно к местным суевериям, всем этим «душам» и «матерям»; скорее всего, ничего этого нет в реальности! Он изначально принял неверное решение. Надо было попытаться переправиться через реку и добраться до базы. Теперешний переход грозил всем троим гибелью. Мало ему вины за смерть Ив — теперь на его совесть ляжет еще и ужасная участь обеих дочерей комиссара!

Он нашарил в кармане кость, полученную от Горбуна, и в который раз уставился на покрывающие ее значки, а потом, не выдержав, отшвырнул предмет в темноту.

Он очнулся перед самым рассветом, почувствовав, что над ним кто-то наклонился. Рис лежал неподвижно, стараясь не шелохнуться и показать: он отдает себе отчет в том, что стал объектом безмолвного изучения. Незнакомец, кем бы он ни был, мог убить его во сне, но почему-то этого не сделал. Рядом спала малышка Джилан, успокоенная теплом Риса и спящей сестры.

Незнакомец тяжело задышал. Рис осторожно приоткрыл один глаз. Над ним склонился взрослый пухлый стег в традиционном оранжево-буром длинном одеянии. Сейчас стег повернул голову, как будто прислушиваясь к доступным одному ему звукам, доносящимся со стороны зазубренных вершин, белеющих в этот предрассветный час, словно их укрыли снега.

В следующее мгновение абориген почувствовал, что человек проснулся, и тревожно дернул головой. Рис уже смотрел на него во все глаза. Половину лица — от лба до подбородка — искажала уродливая бородавка, нос был свернут на сторону, один глаз находился гораздо ниже другого, и мембрана, заменяющая веко, доходила на этом глазу только до середины глазного яблока.

Стег выпрямился, тревожно вереща. Его пальцы разжались, что-то выронив. Рис сел. За спиной у стега-мужчины обнаружилась женская особь. Спутница отчаянно жестикулировала.

— Чего вам надо? — спросил Рис на стегти.

От звука его голоса очнулась Лита. Одного взгляда на стегов ей хватило, чтобы истошно завизжать. Стег в испуге отшатнулся. Его подруга пустилась наутек вместе с ним, то ли повиснув на его руке, то ли увлекая его за собой.

— Никогда не видела такого урода! — призналась Лита.

Сам Рис видел стега с физическими дефектами всего второй раз в жизни. Первым был Горбун.

Джилан тоже проснулась и запищала. Лита взяла сестру на руки.

— Мы дадим им просто так уйти?

Стеги неуклюже карабкались вверх по крутому склону в направлении ближайшей вершины. Понаблюдав за ними, Рис понял, что они придерживаются заданного маршрута. И уж раз парочка уродцев в состоянии осилить подъем, то людям это тем более по плечу.

— Нет, мы последуем за ними.

— Джилан обязательно должна поесть, — предупредила Лита.

Нагнувшись за ситаром, Рис увидел кость, которую он в сердцах выбросил накануне, а сегодня утром подобрал стег. Непонятную надпись пересекала трещина. Рис поднял кость и сунул в карман.

Лита сделала два неуверенных шажка, с трудом удерживая на руках сестру. По ее осанке и выражению лица было видно, как она утомлена. Рис нагнал ее и забрал Джилан.

— Тогда я понесу отцовский ситар, — сказала Лита.

Они медленно двинулись вперед, чувствуя, что расходуют на подъем последние силы. Солнце взошло, но не смогло их согреть, а всего лишь ослепило, отражаясь от выветренной скалы. Хорошо хоть, что прекратился дождь, а у Риса уже не так сильно щипало в носу. Лита жмурилась от бьющего в глаза света и переставляла ноги вслепую, держась за руку Риса. Он тоже поневоле сощурился, ощущая себя сомнамбулой и боясь оступиться. Свободной рукой он поправил на поясе походную аптечку и убедился, что испытания, помимо очевидного вреда, приносят хоть какую-то пользу: ремень, несколько дней назад врезавшийся ему в живот, теперь болтался на бедрах.