«Если», 2001 № 03 - [116]

Показались во тьме фары — это вернулся наш «Москвич». Мы погрузились в него, оставив беднягу-водителя до конца исполнять свой профессиональный долг («el deber de profesion»), и покатили сквозь нарастающие синие вспышки. Через минуту грянул ливень. Это была сорвавшаяся с небес Ниагара. Как нас не смыло! Вода трясла машину и ревела, при вспышках видны были ее летящие седые космы…

Конечно, этот шквал стряхнул с меня прежние ощущения. Но посреди ночи (после коктейлей в баре с лампами из сухих тропических тыкв и плотного ужина), в постели под покрывалом с антильским орнаментом, я почувствовал опять, что Город недалеко. Он тихонько, ненавязчиво продолжал разматывать свой сюжет. Сюжет-воспоминание, музыкальным фоном которого была все та же гитарная мелодия.

Оказавшись на грани сна, я ускользнул в Тюмень сороковых годов, где запах лебеды, лопухов и полыни наполнял синие сумерки во дворах на моей улице Герцена. И в этой полудреме начали складываться строчки, которые я потом никогда не записывал, выношу их на бумагу впервые (да и то, если быть точным, не на бумагу, а на экран):

Затерянный меж улиц старых,

Под тополем притих наш двор,

И в теплых сумерках гитары

Ведут неспешный разговор.

Средь лопухов и меж заборов,

Среди высоких теплых трав

Звучит в их струнных переборах

Мелодия далеких стран.

Густеет синий вечер лета,

А в нем мелодия поет —

Как обещание билета

На океанский пароход…

Я понимаю, что это неуклюжие, можно сказать, детские стихи. Но они и придумались, когда я ощущал себя десятилетним мальчиком, который присел в сумерках на теплое дощатое крыльцо рядом с приятелями, под зажженной у двери желтой лампочкой.

На наших сандалиях — теплая пыль переулков, где мы до недавнего часа гонялись друг за другом в бесконечной игре «сыщики-разбойники». Теперь набегались, хочется тишины. Звезды мигают сквозь черную листву тополя. Домой еще никого не кличут, можно посидеть, никуда не торопясь. Старшая девочка Люся Протасова (она у нас вроде организатора тихих игр и вечернего досуга) принесла из дома какой-то старый журнал, говорит, что почитает занятную сказку. Самое подходящее дело для такого времени! Мы сдвигаемся теснее, давая Люсе место…

«Щелк-щелк-щелк», — слышится на кирпичной дорожке. От калитки быстро движется к нам белое пятно — панамка девятилетнего Генчика Вересова. Он москвич, но недавно какими-то путями оказался с матерью в нашем городе. Я с Генчиком подружился, потому что оба мы — «глотатели книг».

Отстучав сандалиями короткую дробь, Генчик втискивается между мной и рыжим Толькой Петровым. Толька ворчит, но так, для порядка. Генчик уже принят за своего, никто не смеется ни над панамкой, ни над «акающим» московским выговором, это в прошлом. Мы тихо возимся, устраиваясь поудобнее. Гитары — одна во дворе, другая на улице, у калитки — ведут все ту же мелодию далекой Южной Америки. От Генчика пахнет свежей парусиной выстиранной панамки и аптекой — его мама отчаянно боится микробов и постоянно мажет ребенку локти и колени йодом (он храбро терпит). Но отпускать сына в нашу компанию она не боится. Вот и сейчас Генчик примчался, чтобы провести с друзьями уютный вечерний часок…

Люся читает не просто сказку, а — по тогдашним понятиям — фантастику. Про полет на Луну.

В каком-то нездешнем городке жил странный старик, и было у него множество внуков и внучек. Я не помню, что уж там случилось, но старику срочно понадобилось устроить какие-то свои дела на Луне. Пришлось мастерить специальную летательную машину из бочек, самовара и надутых автомобильных шин. А возвращаться дедушка решил более простым способом — он просто спрыгнет с Луны на Землю в час полнолуния. Для того, чтобы приземление прошло удачно, внучки сшили ему из нескольких носовых платков парашют…

Мы все знаем, что прыгнуть с Луны на Землю нельзя. Что между небесными телами — громадное безвоздушное пространство, в котором парашют не сработает. Но вечер такой славный и нам так хорошо вместе, что мы и всем другим людям хотим хорошего. И потому верим, что странный дед все же вернется к внукам благополучно. В конце концов, это же фантастика. Не научная? Ну и пусть! Кто знает, где между фантастикой и сказкой граница?

…На этом я готовлюсь поставить точку. За моим окном, похожим на окно средневекового звездолета, — ранний летний вечер, нежаркий и ласковый. Сегодня День защиты детей (хоть раз в году должны же их защищать!). Утром я снимал на центральной улице ребячье карнавальное шествие, которое открывали барабанщики «Каравеллы». Шагали бодро, барабанили как надо… Мне приятно думать, что сейчас кончу печатать и буду просматривать пленку. Последние удары по клавишам — как легкие щелчки сандалий по тротуару…

И вот удивительно — пальцы совсем перестали болеть. Фантастика…

Диалоги о фантастике

Дмитрий Ватолин Еще не все потеряно

Эдуард Геворкян: Продвинутому пользователю интернета вас, Дмитрий, представлять не надо. Все знают сайт rusf.ru — наверное, один из самых больших не только в России, но и в мире, а вы его создатель и бессменный редактор. Недавно вы получили Национальную Интел-Интернет премию 2000 года по номинации «Литература». А в прошлом году «цеховую» премию «Странник». Судя по всему, вы и до «сетевой» эры знали и любили фантастику. Что побудило вас сделать свою любовь достоянием «всемирной паутины»?